Рафаэль Жермен - Ежевичная водка для разбитого сердца

– Что ты делаешь? – спросила я.

– Покупаю его тебе. Это мой подарок на новоселье.

– Не может быть и речи!..

Старичок ждал, вытянув руку на уровне лица, параллельно своему скрюченному телу.

– У тебя есть при себе двести пятьдесят долларов? – спросил Максим, на что я смогла ответить лишь гримасой: я-то пришла, не подготовившись.

Я все еще настаивала на том, чтобы вернуть ему деньги, когда он закрывал задние дверцы фургончика.

– Слушай, – сказал он мне тем же тоном, каким говорил, что «нет ничего сложного: либо я хочу секретер, либо не хочу», к этому тону я уже начала привыкать, хотя он по-прежнему меня раздражал. – Если ты не сможешь из-за этого спать, ладно, верни мне деньги. Но мне это просто приятно. Правда. Если ты хочешь начать писать по-настоящему, лучше это делать на хорошей мебели, верно?

Я не удержалась от улыбки.

– Это слово в слово то, что я подумала, – призналась я. – Но ты позволишь хотя бы угостить тебя ланчем?

– А вот это – с удовольствием. Есть отличное местечко на берегу реки.

Я не сразу решилась позвонить Максиму по возвращении из Восточных кантонов. Да, я не задумываясь позвонила ему в пьяном виде, чтобы попросить почти открытым текстом прийти трахнуть меня, но мне все еще было немного неловко, что из всех людей я выбрала именно его, когда мне понадобилось поговорить с кем-то стабильным и уравновешенным. Мне казалось, что это многое говорит о моих отношениях с друзьями, да и обо мне самой: раздеться мне не так стыдно, как попросить помощи или хотя бы совета.

Позвонить меня уломала Катрин. Сколько я ни напоминала ей, что в последний раз при виде Максима спряталась за почтовым ящиком, решив, что он сидит в засаде, чтобы сделать мне первого из дюжины детишек, моя подруга не унималась.

– Мне очень нравится Максим, – твердила она.

– Что толку это повторять?

– Мне нравится, какая ты, когда он рядом.

– Час от часу не легче!

– Делай как знаешь, но… ты предпочитаешь мои советы? Если хочешь, пойдем пообедаем, и я могу тебе предложить другие виды уединения или, может быть, терапию смехом? Второе рождение? Первобытный крик? Или…

– Я позвоню Максиму.

Катрин улыбнулась лукавой и довольной улыбкой. Я подозревала – я ведь видела ее рядом с Максимом, – что она сама питает к нему небольшую слабость и автоматически предполагает те же чувства во мне. Но, в конце концов, разве не питала и я эту маленькую слабость?

От намеков Катрин было не по себе, но мне тоже нравилось «какая я, когда он рядом». Его непринужденность и невозмутимость были заразительны, и я чувствовала себя с ним на диво спокойно. Никогда до и не всегда после, но когда он был рядом – это умиротворяло меня, хоть ненадолго. Мне казалось, что в его присутствии я даю себе ту самую «передышку», о которой он говорил.

Я спросила себя однажды в приступе паранойи: не были ли его слова тщательно подобраны, влияние просчитано и зерно умело посеяно в плодородную почву моего смятенного ума, но эти нездоровые мысли, как я быстро поняла, шли вразрез с понятием «передышки». И вот я положила маленький красный почтовый ящик, подарок Никола, на стул у изголовья, служивший мне ночным столиком, и позвонила Максиму, который попросту предложил мне сходить с ним «на один из его любимых блошиных рынков» в следующие выходные. «Вот увидишь, – сказал он мне. – Это почти волшебное место».

И я готова была в это поверить, сидя за столом для пикника на берегу реки, катившей свои искрящиеся на солнце воды. Теплый ветерок, полный сладких и пьянящих запахов весны, дул ласково, и я сняла пальто. В магазинчике на бензозаправке мы купили упаковку пива, и Максим поставил передо мной блюдо жареной картошки с сыром, занявшее чуть ли не половину стола.

– Что это? – спросила я смеясь.

– Это маленькая порция картошки.

– А какая же большая?

Он указал на соседний стол, за которым два необъятных толстяка сидели перед горой картошки выше крыши. Я кивком оценила, а Максим разложил рядом с нашей «маленькой» картошкой три хот-дога.

– С кетчупом и майонезом? – спросила я жадно.

– Да, мадам.

Я подняла вверх большой палец и отпила глоток пива, которое вместе с первым куском картошки пошло изумительно.

– Ну? – сказал Максим, победоносно улыбаясь из-за темных очков. Я ответила ему улыбкой – мне было, наконец-то, так хорошо, что слов не требовалось.

– Короче… – сказала я после паузы, – я решила последовать твоему совету и дать себе передышку.

Я стеснялась, как девчонка, признающаяся в сердечной склонности к мальчику из класса.

– Правда? – отозвался Максим с довольным видом. – За это надо выпить.

Он поднял свое пиво, и мы чокнулись. Хот-доги были восхитительные, ничуть не хуже картошки, и мне казалось, что ничего вкуснее я в жизни не ела.

– И как ты это сделаешь? – спросил Максим.

– Что?

– В чем ты даешь себе передышку?

– Ну… – Я заерзала на скамье. – Мне как-то неловко.

– Ты мастурбируешь по несколько раз в день?

– Что?!

Я готова была обидеться.

– Ты же говоришь, что тебе неловко…

– Мне неловко, потому что… потому что ты у нас такой Мистер Уравновешенность, что тебе это покажется совершенно смешным.

– Ты все-таки попробуй, а не решай за меня.

– О’кей, в общем, например, я стараюсь не слишком много думать, когда надо что-то делать.

Я припомнила наш день: сегодня-то я думала слишком много, не меньше пятидесяти раз, даже когда надо было заказать хот-доги.

– Мне еще далеко до чемпионки, – призналась я, – но я над этим работаю. Вот вчера – типа, я хотела написать моему «бывшему», но подумала: во-первых, не лучше ли с ним не общаться? Во-вторых, если общаться, то в каком тоне? В-третьих, сказать ли ему прямо то, что я хочу сказать, или лучше говорить о другом, или…

Я осеклась. Даже за темными очками я угадывала почти испуганный взгляд Максима.

– Это… это идиотизм, что я говорю о моем «бывшем»?

– Нет! Нет, ничего подобного, – ответил Максим. – Просто… ты всегда так многоступенчато думаешь?

– Да. – Я заерзала еще сильней. Теперь мне стало вдвойне неловко, потому что я была настолько самонадеянна, что решила, будто Максима смутило упоминание о Флориане, и потому, что моя ментальная гиперактивность явно была чересчур внапряг даже для самого терпимого человека на свете.

– Это слишком сложно, – подытожил Максим.

– Я знаю! Потому я над этим и работаю. Короче, теперь, когда придется принимать решение, я просто буду делать то, что хочу, не задаваясь вопросом: вправду ли я этого хочу? Конечно, иногда это будет довольно сложно, потому что бывают ситуации, когда я не знаю в точности, чего хочу, но я размышляла над понятием импровизации и думаю, что готова впустить импровизацию в мою жизнь. В худшем случае я ошибусь, верно? Ну вот, я решила, что и ошибаться имею право и не должна потом грызть себя за это. Честно говоря, я наверняка буду себя грызть, но мой план – не грызть.