Янн Мартел - Высокие Горы Португалии

Вернувшись к автомобилю, он ощущает себя счастливой морской тварью, забирающейся обратно в свою уютную раковину. Он укладывается в кабине вздремнуть. Но, увы, ночные блуждания и бдение утомили его безмерно. Он проваливается в сон… И вдруг резко просыпается от гудка сигнальной груши, на которую нажал какой-то нахальный прохожий, – просыпается и видит лица, пялящиеся на него в окна кабины, видит выпученные глаза и сопящие носы, жадно хватающие воздух. Приходится навалиться на дверь кабины с противоположной стороны, чтобы оттеснить столпившихся перед нею зевак. Он встает на подножку и вдыхает свежий воздух нового дня. Ночью, к счастью, он от них ускользнул, а теперь они обступают его со всех сторон, плещутся и хлюпают вокруг автомобиля, словно в яркой океанской сини, – такое впечатление, будто все население Каштелу-Бранку обрушилось на него, подобно морскому прибою. Очередное бегство – с привычными окриками-увещеваниями, привычными зашоренными, ничего не понимающими взглядами, привычным изумлением при легком троганье автомобиля с места и привычным же преследованием толпы – изматывает его вконец. Он мчит вперед до тех пор, пока его раскачивающаяся голова не ударяется о рулевое колесо…

Он пробуждается далеко за полдень и принимается неуверенно считать. Отсчитывая каждый день, отложившийся в его памяти благодаря каким-то приметам: первый день – мосты, Понти-ди-Сор, почтовая карета, и так дальше, – он поднимает один палец. Вскоре на одной руке у него уже торчат торчмя все пять пальцев. Потом поднимаются пальцы на другой руке – все, кроме одного. Всего девять, если его подсчеты верны. Стало быть, сегодня девятый день, как он в дороге. Скудный запас дней у него на исходе. Через два дня, ранним утром главный смотритель музея будет ждать его возвращения на работу. Он обхватывает голову руками. Каштелу-Бранку – это даже не половина пути до главной его цели. Может, бросить эту затею? Но даже если он ее бросит, ему все равно не поспеть к сроку обратно в Лиссабон. Повернуть назад прямо сейчас значит потерпеть двойное поражение – потерять работу и провалить начатое дело. Если же он будет упорно стремиться дальше – к Высоким Горам Португалии, то лишится только работы. А если дело выгорит, может статься, что его даже не погонят с работы. Он продолжит то, что начал, – будет упорно добиваться своего. Это единственное здравое решение. Однако близится ночь. И добиваться своего он начнет завтра.

Местность меняется, а вместе с нею меняется и климат. Зима в португальской глубинке холодная, промозглая, а в железной клетке автомобильной кабины с выбитыми окнами, где гуляет ветер, ее дыхание кажется и вовсе обжигающе ледяным. Томаш выбирается из машины. Там впереди, за едва различимой дорогой – кромешная тьма. Он задумывается: звери чувствуют тоску, а бывает ли им одиноко? Ему так не кажется. По крайней мере, они не страдают от одиночества ни телом, ни душой. Зато он принадлежит к виду, страдающему от одиночества. Он укладывается в салоне на диван, закутывается в норковое пальто и три одеяла. И, кажется, засыпает, и спит урывками, а когда спит, ему снится, будто он сидит в кабине холодной ночью и чего-то ждет, – и так, то просыпаясь, то засыпая, беспрестанно страдает. Проходят часы – его одолевает сомнение: а когда Рождество? Неужели он его прошляпил?

Утром он с радостью трогается в путь. Местность кажется все более иссушенной: узоры возделанных полей исчезли – все чаще попадаются камни. Новый ландшафт наступает на него во всем своем геологическом великолепии – незамысловатом, но ярко выраженном.

Он то и дело сбивается с пути. Пока что благодаря картам, сносному состоянию дорог и удаче он если и кружил, то совсем недолго. Однако после Каштелу-Бранку все меняется. Дни размываются в тумане времени. Тогда в отчаянии он заворачивает в какую-то деревеньку, видит первого попавшегося местного и спрашивает:

– Будьте добры, я уже три дня ищу Рапола-ду-Коа. Где это? В какой стороне?

Старичок селянин обводит испуганным взглядом вонючего, горестного вида человека в вонючей, горестного вида машине (он и вчера, и позавчера видел, как тот наворачивал круги, проносясь с ревом через деревню) и с не меньшим испугом отвечает:

– Так это и есть Рапола-ду-Коа.

Вконец сбитый с толку, Томаш умоляет сказать, где находится Алмейда, на что местный улыбается и выкрикивает в ответ:

– Almeida? No está aquí, hombre. Almeida está del otro lado de la frontera [22].

Томаш смотрит на рот старичка – не верит своим ушам: шелестящий португальский вдруг сменился на рокочущий испанский… Он мчит обратно в Португалию, боясь, что граница, которую он не заметил, яростно восстанет против него неодолимым горным кряжем.

От компаса нет никакого проку. Не принимая в расчет дорогу, тот неизменно показывает от нее в глушь, и стрелка его при этом дрожит вместе с Томашом.

Заблудиться можно по-всякому, но состояние заблудшего, самое ощущение того, что заблудился, всегда одинаково: беспомощность – злость – безразличие – отчаяние. Ватага жестоких мальчишек, где-то за Маседу-ди-Кавалейруш, забрасывает машину камнями, пробивая обшивку из слоновьей шкуры, оставляя вмятины на капоте из железа и, хуже того, выбивая переднее окно водительской кабины, так что ехать теперь приходится под завывания холодного ветра, закутавшись в автомобильную куртку, в защитных очках и шапке, но без перчаток – они сгорели дотла во время пожара в салоне. Спускает еще одно колесо – на сей раз приходится действительно чинить, потому как шина на подножке уже пробита.

И вот как-то вечером он наконец добирается до своей цели. Незаметно – об этом ему остается судить только по карте – он въезжает в Высокие Горы Португалии. Томаш чувствует это по тому, что местность слегка поднимается, а обочины дороги становятся все круче. Он торжествует. Скоро-скоро найдет он церковь, которую ищет, и его невероятная догадка подтвердится. Цель почти достигнута. Все, что он целый год пытался выразить своей походкой задом наперед, своим гневом и отчаянием, он теперь выразит с помощью необыкновенного распятия. Его лицо озаряет широкая улыбка.

Вскоре дорога становится совершенно ровной. Он растерянно глядит то влево, то вправо. И обнаруживает, что едет по земле, служащей предметом национального тщеславия. Каждая территория не прочь похвастать своим сверкающим сокровищем под названием горная цепь, так и эта бесплодная пустошь, слишком низкая, чтобы называться горной, и слишком высокая, чтобы способствовать плодородию, некогда обрела свое громкое название. Да только нет никаких гор в Высоких Горах Португалии. Есть только самые обыкновенные холмы, а дальше, trás os montes [23]– ничего. Это неоглядная холмистая, преимущественно безлесная степь, холодная и сухая, обесцвеченная ровным ярким солнечным светом. Там, где он ожидал увидеть снег и скалы, виднеется низкая, пышная, золотисто-желтая трава, стелющаяся вдаль, насколько хватает глаз, и лишь кое-где разреженная лесами. А единственные зримые вершины предстают перед его взором в виде громадных выщербленных валунов – обломков, оставшихся после великой геологической битвы. Повсюду журчат на удивление бойкие ручьи. Слово «степь», созвучное с глаголом «ступать», означает временное прибежище, откуда человек готов ступить в любое другое место. Во все времена целые поколения местной бедноты бежали прочь с этой бесплодной земли – перебирались в более благодатные уголки белого света; вот и Томаш ловит себя на мысли, что ему тоже не терпится убраться отсюда. Деревни, что встречаются ему на пути, кажутся средоточием одиночества, как и простирающиеся между ними пустоши. От каждого встречного, селянина или селянки – детей, впрочем, среди них не видно, – веет стариной и затворничеством. Живут местные в простеньких квадратных, из крепкого камня домах со сланцевыми кровлями, где жилые помещения располагаются над загонами для животных, при том что люди и животные сосуществуют во взаимной зависимости: люди получают тепло и подспорье, а животные – корм и безопасность. Эта земля не предназначена для широкого экономического использования. Здесь нет ничего, кроме маленьких полей морозоустойчивой ржи, просторных огородов, каштановых деревьев, ульев, многочисленных курятников, свинарников да бродячих козьих стад с отарами.