Скарлетт Томас - Орхидея съела их всех

– Ты знаешь, что такое мани-шот?

Холли качает головой.

– Короче, в порнографии это…

Взгляд Брионии похож на высокую свечу, приземляющуюся в правый угол корта знаменитого теннисиста. Тот почти дотягивается до мяча, но недорабатывает ногами и…

– Это, в общем, твой лучший удар. И это должен быть двуручный бэкхенд по линии – мани-шот для всех, если верить Брэду Гилберту, знаменитому тренеру, который работал с Андре Агасси и Энди Марреем.

– У меня одноручный бэкхенд.

– Кто тебя научил?

– Мой дядя. Точнее, папа.

– Он что, думает, ты Билли Джин Кинг? Или Маргарет Корт? Надо идти в ногу со временем, подруга. Ты видела, чтобы кто-нибудь сейчас играл одноручным бэкхендом? Его больше не существует! То есть резать одной рукой еще можно, но для плоского удара нужны все-таки обе.

У него светлые волосы, как у принца из сказки. А говорит он так, словно…

– А вы можете мне показать? Ну пожалуйста! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!

Теннисист смотрит на Брионию. Бриония смотрит на Холли.

– Ты же помнишь наш уговор?

– Да, мам.

Бриония объясняет теннисисту, что Холли запрещено играть в теннис до тех пор, пока она не наберет еще три фунта веса.

– Жестко. А нельзя ей просто выпить несколько больших бутылок “Эвиан”?

– Это не считается.

– Может быть, мы взвесим ее с утра и тогда решим? – предлагает Флёр.

– Ты же все равно разрешишь ей играть, сколько бы она ни весила.

– Ну…

– Я опаздываю. Думаю, пока мой ответ все-таки “нет”, Холлс. У тебя здесь даже теннисной формы и ракетки нет. К тому же я уверена, что у знаменитого теннисиста есть дела поважнее, чем перебрасываться мячом с двенадцатилетними девчонками.

Бриония растягивает губы в строгой улыбочке, не забывает поцеловать на прощанье Флёр, хотя она и кажется ей сейчас какой-то… Впрочем, ничего, зато скоро можно будет выпить бокальчик. Чего-нибудь прекрасного, расслабляющего, придающего сил. По крайней мере, в любой другой ситуации эффект был бы именно такой. Но сейчас…

Напитки – в самом конце меню. Страницы и страницы вин, марочных вин, шампанского, десертного вина, ликеров, бренди, портвейна. Но сегодня Бриония выберет что-нибудь безалкогольное. Она пообещала Джеймсу, что на этот раз за обедом с его родителями не будет пить спиртного. И, возможно, это положит начало чему-то восхитительному. Она чувствует: стоит ей доказать себе самой, что она способна продержаться без вина всего один вечер, и тогда… И если сейчас удастся быстренько заказать безалкогольный напиток, то…

– Я смотрю, вы сразу перешли к последним страницам, – говорит официант, подмигнув. – Правильно расставлены приоритеты.

Да что же это за чертовщина? Почему простое желание потратить немного доступных тебе наличных на бокал или бутылку забродившего фруктового сока вызывает у людей такое возбуждение? Что примечательного, пикантного и эксцентричного в желании выпить вина, особенно если учесть, что каждая вторая женщина в этом ресторане – толстая, с мелированием и на шпильках – делает то же самое? Вы посмотрите на нее . Разве она не такая, как они? Разве она не ужасна? О-о, мадам, не хряпнуть ли еще по одной? Она точь-в-точь как тетушка Трейс, она просто…

– Вообще-то я ищу что-нибудь безалкогольное, – говорит Бриония.

Джеймс посылает ей приободряющую улыбку. Они с отцом заказывают пиво. Его мать Лин – апельсиновый сок. Бриония хочет минеральной воды с газом, но…

– У вас нет другой воды, кроме “Бадуа”? – спрашивает она.

– О! – восклицает официант. – Да это прекраснейшая минеральная вода.

– Да-да, – кивает Бриония. – Но она недостаточно газированная. У вас есть только она?

– Еще есть “Хайленд Спринг”, но только в маленьких бутылочках.

– Прекрасно. Принесите мне одну бутылочку “Хайленд Спринг”, пожалуйста.

– Что касается “Бадуа”, то она такая слабогазованная потому, что это натуральная газация.

– Да-да, я знаю. Спасибо. Но мне нравится, чтобы шипело посильнее.

Игриво приподнятая бровь. Ироничная улыбочка.

– Любите, чтобы язык пощипало, да?

– Ну, мне вообще нравятся шипучие напитки.

– В таком случае, – подсказывает официант, – я бы посоветовал вам взять бутылочку шампанского.

– Отлично, – произносит Бриония со вздохом.

Джеймс толкает ее в бок. Что-то в ее тоне и выражении лица кажется ему не совсем… А вообще к черту все…

– Я прошу прощения, – продолжает Бриония. – А вы никогда не слышали о таком понятии, как алкоголизм? Или о людях, которые водят машину? О мусульманах? Буддистах? Людях, сидящих на диете?

– Бриония… – пытается вмешаться Джеймс.

– Нет уж, извините, – говорит Бриония, которая вовсе не чувствует себя виноватой. – Я не предполагала, что в этом ресторане прием алкоголя – непременное условие. И что-то я, простите, не заметила на двери таблички о том, что здесь нельзя заказать стакан минеральной воды и что, хотите вы или нет, вас тут обязательно заставят выпить что-нибудь с градусом. Возможно, официантам не приходит в голову, что люди могут осознанно отказываться от алкоголя и что это дается им не очень-то легко и им совсем не хочется, чтобы кто-нибудь постоянно над ними подшучивал. Ну что ж, хорошо, о’кей. Ваша взяла. Какое тут самое дорогое шампанское?

Она принимается листать заламинированные страницы меню.

– Столько шума, а самое дорогое шампанское – по тридцать два фунта пятьдесят пенсов бутылка! Принесите две, пожалуйста.

– Бриония…

– Грег, Лин, вы ведь ко мне присоединитесь? Пощиплем языки вместе! Я угощаю, понятное дело.

Бриония поднимает взгляд обратно на официанта:

– И можете заодно уж открыть бутылочку “Грава” 2007 года, чтобы подышало. Если уж мы решили пить, надо делать это как следует.

– Что такое просветление?

Флёр смеется.

– Сколько у тебя времени? – спрашивает она. – Во сколько мама тебя забирает с утра?

Холли вздыхает.

– Ну почему взрослые вечно…

– Ладно. Слушай. Ты знаешь историю про Адама и Еву?

– Да. Это из Библии. Они в саду, и там дерево, и Бог говорит, чтобы они не ели яблоко с этого дерева, но они, конечно, едят, и во всем виновата Ева, и…

– Я никогда еще не видела, чтобы Библия наводила на человека такую скуку.

– Ну она же такая древняя. И потом, если ты Бог и тебе нужно, чтобы кто-то чего-то не ел, зачем ты им это вообще даешь?

– Может, чтобы они видели, что у них есть свобода выбора?

– Ясно. Ну так и что же с просветлением?

– Ты знаешь, что появилось у Адама и Евы, когда они вкусили от яблока, которое, кстати, было просто фруктом – необязательно именно яблоком. Это могла быть, например, фига.

– Эм-м… знание? Речь, кажется, идет о дереве познания?

– И что произошло дальше?

– Не помню.