Скарлетт Томас - Операция «Выход»

С тех пор как Люку стукнуло двадцать пять, или со дня миллениума – Джули не знает, после какого из этих событий он вдруг завелся, – он говорит, что не желает больше торчать в этой комнате. Я хочу выйти отсюда, твердит Люк, и плясать в чистом поле.

– И плясать, – добавляет он, – я желаю голым.

– Отлично, – говорит Джули. – Ты будешь голым и мертвым, и твоя мама окончательно спятит. Прекрасное сочетание. Вылитый Курт Кобейн.

– Каким местом это похоже на Курта Кобейна? И вообще, я, может, и не умру.

Джули копается вилкой в лапше «Пот Нудл».

– Люк, мы разговаривали с тобой об этом уже тысячу раз. Да, может, ты и не умрешь, но тебе охота рисковать?

– Нет. Пожалуй, нет, – говорит Люк. – Есть что-нибудь по телику?

– Гады, мало гороха положили в лапшу, – отвечает Джули и нашаривает пульт.

Пролистав каналы, Джули выбирает научную программу «Учебная зона», где бородатый мужик объясняет, как родилось дифференциальное исчисление. Люк раздраженно смотрит на Джули, потом берет пульт.

– Поищу что-нибудь с сюжетом, – говорит он.

Ничего такого не обнаруживается, и он включает интервью с поп-группой – какой-никакой сюжет. Музыканты рассказывают, как мучались на своих жалких низкооплачиваемых работах и играли в провинциальных молодежных клубах. Сейчас они выступают на стадионе Уэмбли.

Джули разглядывает комнату. Повсюду журналы, диски, на полу валяются коробки с видеофильмами из магазина «Блокбастер». Обычно здесь не такой бардак, Люк на самом деле очень организованный – это просто руины сегодняшнего вечера. Почти всю комнату занимают Люкова большая двуспальная кровать, его телевизор, видак, компьютер и пара стульев. Стен не видно из-за полок, где стоят все книги, что Люк прочел в жизни, и целая библиотека телепрограмм – сплошь белые сияющие американские торговые центры, чистенькие пляжи, неразлучные друзья, подростковые страхи, школьные команды и заводилы, футбольные поля, ботаники, загорелые девчонки с мелированными челками, длинные коридоры, где стоят шкафчики и дерутся школьники, – эти программы битком набиты безупречными сюжетами. Впрочем, Люк не называет их программами. Он называет их «шоу», и называет тротуар «пешеходной дорожкой». У Люка – легкий американский акцент, хотя он никогда не был в Америке. Он верит, что Клэктонон-Си [1]похож на идеальные желтые пляжи с кассет, там загорают красивые люди, а за ними следят спасатели, и что подростки оттягиваются в «Лейксайде» [2]так же весело, как в американских торговых центрах.

Примерно в пятнадцать лет у Люка начался затяжной приступ любопытства: Джули, слушай, а пляжи у нас тут как выглядят? а магазины? а парки? Он явно не поверил ее рассказам о мире снаружи, и вскоре она плюнула на объективность и стала говорить правду: какое все на самом деле дерьмо. Этого Люк тоже не понял, и Джули окончательно сдалась: пусть себе и дальше верит, что Эссекс – копия телевизионного Лос-Анджелеса. Но, увидев по телику торжества в честь миллениума, Люк решил, что все это липа. Внушить ему, что праздничные шествия и фейерверки реальны, было не проще, чем растолковать, что «Беверли-Хиллз 90210» – выдумка, и хотя у твоей матери кухня как в мыльных операх, у большинства людей в домах грязь, в раковинах скапливается грязная посуда, в корзинах – грязное белье.

Пол в доме Люка сделан из линолеума, вся мебель – из пластика или ДВП. Он спит на нейлоновых простынях и носит одежду из искусственных волокон. Он сидит рядом с Джули на своей нейлоновой постели, скрестив ноги, словно какой-то начинающий йог. Джули прислонилась к стене, колени прижаты к груди. Она доедает «Пот Нудл» и аккуратно ставит пустой пластиковый горшочек рядом с собой. В желудке солоно и тепло.

После интервью с поп-группой по телику нет ничего интересного, так что Джули встает и изучает полку с видеокассетами. Посмотреть бы сейчас какую-нибудь американскую анимацию: вышедшие из строя семьи, вышедшие из строя роботы, вышедшие из строя агрессивные дети.

– Я не хочу умирать, – говорит Люк, – но я хочу жить.

Джули смеется:

– О господи. Может, хватит это повторять?

Люк тоже улыбается:

– По крайней мере, это повод похихикать.

– И может, хватит говорить, что ты выйдешь на улицу? Мне от этого не по себе.

– Слушай, я не собираюсь выходить. Разумеется, нет. Не сейчас. Мне просто нравится об этом думать. Не беспокойся. Я все время об этом болтаю, потому и не выхожу.

– Да, – говорит Джули, – знаю.

Люк улыбается.

– И я не собираюсь выходить, пока это не станет безопасно – пока меня не вылечат.

В день миллениума он поклялся выздороветь до 2001 года. Сейчас уже октябрь. Джули вытаскивает видеокассету и вставляет ее в видак.

– Я беспокоюсь за тебя, – вдруг заявляет Люк.

– За меня? Неожиданный поворот. Мы говорили о тебе.

Он смотрит на «Пот Нудл».

– Ты ела сегодня хоть что-нибудь реальное?

Люк Гейл родился 24 октября 1975 года, в аккурат во время показа очередной серии «Фолти-Тауэрз». [3]Это был год, когда Голландия победила в музыкальном конкурсе «Евровидение», год сериала «Уомблз», [4]видеоигры «Понг», [5]«форда-капри» и группы «Бэй-Сити-Роллерз» [6]– и Люк был чудо-ребенком.

Его мать Джин, похоже, все никак не могла забеременеть, a агентство по усыновлению, куда они с мужем обратились, постановило: Билла слишком часто нет дома, они не смогут успешно справиться с воспитанием ребенка. Не имело значения, что каждая вторая мамаша в округе была незамужней и принимала у себя с десяток разных мужчин; Джин и Билл были просто недостойны стать родителями. Билл отсутствовал так часто потому, что фирма, где он работал, – крупная страховая компания – вечно посылала его в командировки, на неделю, на две, а то и три. В конце концов, деньги для оплаты частного обучения приемного ребенка, которым они так и не обзавелись, были потрачены на бразильские травы, чтобы вылечить Джин от бесплодия. Года через два родился Люк.

Джули впервые увидела его в 1985 году. Она сидела в мебельном фургоне и клевала носом. Люково лицо маячило в окне дома напротив, и сперва она решила, что видит призрака. Час был поздний – переезд занял весь день – и в свете луны Люк выглядел бледным, исхудалым и страшным, как смерть. Джули в то время было десять, как раз тот период, когда везде мерещатся призраки и все кажется страшным, как смерть, но с Люком явно было что-то не то. Он ничего не высматривал за окном. Он просто смотрел. Когда они подъехали к своему новому дому, она поняла, что этот призрак станет ее соседом.

– Никогда не думала, что буду жить в тупике, – засмеялась мать Джули.