Джеффри Арчер - Бойтесь своих желаний…

– Джон Кеннет Гэлбрейт [20], – не сдержался Себастьян.

Последовали редкие аплодисменты одного-двух служащих, которые в обычном случае не решились бы прерывать председателя, отчего Себастьян сделал то, что случалось с ним крайне редко: покраснел.

– Приятно сознавать, что с нами в комнате по крайней мере один образованный человек, – улыбнулся председатель. – Что ж, на этой ноте… давайте вернемся к нашим повседневным делам. Если кто-то захочет обсудить затронутый вопрос в частном порядке, можете встречу не назначать и приходить ко мне запросто.

Когда Седрик вернулся в свой кабинет, Себастьян поспешил за ним и, не откладывая, извинился за свое высказывание.

– Не стоит извиняться, Себ. На самом деле ты помог разрядить атмосферу, а заодно повысил свой статус в глазах старшего персонала. Будем надеяться, это вдохновит кого-то из них не спасовать передо мной в будущем. Но в более серьезных вопросах… Хочу поручить тебе одно дело.

– Наконец-то. – Себастьяну до смерти надоело эскортировать ценных клиентов, катая их вверх-вниз в лифте только затем, чтобы увидеть, как перед его носом закрывается дверь кабинета главы банка.

– На скольких языках ты можешь говорить?

– На пяти, если считать английский. Правда, мой иврит в довольно запущенном состоянии.

– Тогда у тебя шесть недель, чтобы выучиться сносно говорить на японском.

– Кто примет у меня зачет?

– Председатель совета директоров «Сони интернэшнл».

– Ну, если только вы не против.

– Джессика говорила мне, что, когда ты на каникулах приезжал к родным на виллу в Тоскане, то буквально на лету, за три недели, выучил итальянский.

– Выучить на лету не значит освоить, – возразил Себастьян. – К тому же моя сестра любит преувеличивать, – добавил он, глядя на портрет Седрика в кровати в больнице Принцессы Александры, озаглавленный «Портрет умирающего».

– Другого кандидата у меня нет. – Седрик протянул ему рекламный буклет. – Лондонский университет сейчас предлагает три курса изучения японского языка: для начинающих, промежуточный и продвинутый. Так что сможешь провести по две недели на каждом. – Седрик рассмеялся лукаво.

На столе управляющего зазвонил телефон. Он поднял трубку, несколько мгновений слушал и проговорил:

– Джейкоб, большое спасибо, что перезвонил. Мне нужно было переговорить с тобой о проекте шахты в Боливии, потому что я знаю, ты ведущий специалист по финансовым вопросам…

Себастьян оставил кабинет, тихонько прикрыв за собой дверь.

– В протоколе, или правилах дипломатического этикета, скрыт ключ к пониманию японской души, – начал профессор Марш, подняв глаза на многоярусные ряды внимательных лиц. – Каждый его пунктик так же важен, как овладение языком.

Себастьян быстро смекнул: поскольку базовые, промежуточные и продвинутые курсы начинаются в разное время дня, у него будет возможность посещать пятнадцать занятий каждую неделю. Это, в сочетании с часами, которые он должен был посвятить бессчетным книгам, плюс магнитофон и десяток бобин, означало, что для еды и сна у него оставались мгновения.

Профессор Марш уже привык видеть одного и того же молодого человека, сидевшего в первом ряду на его лекциях и неистово строчившего конспекты.

– А начнем мы с вами с поклона, – продолжил профессор. – Важно понимать, что поклон в японском обществе сообщает много больше, чем рукопожатие для британцев. В рукопожатиях не существует градаций, кроме как крепкого и вялого, и, как результат, рукопожатие не отражает социального статуса любого его участника. А вот для японцев существует целый свод правил, когда дело касается поклона. Начиная с самой верхушки: не кланяется никому только император. Если вы встречаетесь с кем-то одного с вами чина, вы оба киваете. – Профессор изобразил сдержанный кивок. – Но если, к примеру, председатель совета директоров компании проводит совещание со своим управляющим директором, председатель просто кивает, а управляющий ему кланяется вот так, от пояса. Случись простому рабочему пройти мимо руководителя компании – рабочий отвесит очень низкий поклон, да так, чтобы их глаза не встретились, причем председатель может даже не удостоить его вниманием и просто пройти мимо.

– В общем, – сообщил Себастьян, вернувшись во второй половине того дня в банк, – будь я японцем, а вы – главой моей компании, я бы поклонился очень низко, дабы показать, что свое место знаю.

– Держи карман шире, – проговорил Седрик.

– А вы, – Себастьян пропустил комментарий мимо ушей, – либо кивнете, либо просто пройдете мимо. Так что, когда увидите мистера Мориту в первый раз, то есть когда совещание будет проходить в нашей стране, вы должны дозволить ему кивнуть первому, ответить на приветствие, а затем обменяться визитками. Если и впрямь хотите произвести на него впечатление, ваша визитка будет с одной стороны на английском, а с обратной – на японском. Когда мистер Морита представит своего управляющего директора, тот отвесит низкий поклон, но вам в ответ следует лишь кивнуть. А когда он представит третьего члена своей делегации, тот поклонится еще ниже, вы же снова должны только кивнуть.

– То есть я должен только кивать. А кланяться кому-нибудь надо?

– Только императору. Правда, не думаю, что в настоящее время он помышляет о краткосрочной ссуде. Мистер Морита увидит, что вы ставите его выше сопровождающих, а его коллеги оценят уважение, которое вы проявили к их председателю совета директоров.

– На мой взгляд, всю эту философию следует внедрить в «Фартингсе» немедленно, – сказал Седрик.

– А когда будете вместе обедать – вот там этикет довольно хитрый, – продолжил Себастьян. – В ресторане мистер Морита должен первым сделать заказ, и обслужить его должны в первую очередь, однако приступить к еде раньше вас он не может. А его коллеги не могут начать есть до него, но должны закончить трапезу прежде, чем завершит ее он.

– А теперь вообрази, что ты на обеде на шестнадцать человек, причем ты самый младший по чину…

– Получу несварение желудка, – нашелся Себастьян. – Однако в конце обеда мистер Морита не выйдет из-за стола, пока вы не подниметесь и не попросите его присоединиться.

– Как насчет женщин?

– Минное поле, – сделал большие глаза Себастьян. – Японцы не могут понять, почему англичанин встает, когда женщина входит в помещение, почему позволяют обслужить их в первую очередь и не возьмутся за нож или вилку, пока этого не сделают их жены.

– Ты полагаешь, будет лучше оставить Берил в Хаддерсфилде?

– При сложившихся обстоятельствах – да.

– А что, если за обедом к нам присоединишься ты, Себ?

– Мне придется делать заказ последним, быть обслуженным последним, приступать к еде последним и последним же выходить из-за стола.