Даниэла Стил - Высшая милость

– О том, о чем я и думал. – Сперва он решил рассказать Саре о самом худшем исходе. – Он сказал, что мне могут дать вплоть до тридцати лет тюрьмы. Если мне повезет и они захотят заключить со мной сделку о признании вины, то возможен срок от двух до пяти лет. Но придется сдать Салли, чтобы они на это пошли. Вообще-то мне не хотелось бы этого, – вздохнул он. Выражение лица Сары, пока она его слушала, менялось с вопросительного на отчаянное. – Но, возможно, придется. Под ударом моя задница.

– Его тоже. – Теперь ее лицо выражало крайнее возмущение. Ей никогда не нравился Салли. Она считала его ненадежным. Он всегда относился к ней с высокомерием. И она оказалась права, он был непорядочным человеком. Но Сет оказался таким же. И хотел сдать своего друга – что может быть омерзительнее? Она едва сдержалась, чтобы не рассмеяться истерическим смехом. – А если он сдаст тебя первый? Не хочешь об этом подумать? – Черт. Сет не подумал об этом. Салли прихватили первым. Вполне вероятно, что в этот самый момент он подписывает соглашение с Комиссией и ФБР. После него он уже не поставит своей подписи. Сет сам хотел это сделать. Он уже принял решение, после того как адвокат все ему объяснил. Он не собирался провести в тюрьме тридцать лет и готов был на что угодно, только чтобы спасти свою шкуру. Даже если для этого придется закопать собственного друга. Сара прочитала это у него на лице, и небо ей показалось с овчинку. Не столько из-за того, что он продаст Салли, который, по ее мнению, это заслуживал, сколько из-за того, что для ее мужа, как видно, нет ничего святого. Он не дорожил ни своими инвесторами, ни партнером по махинациям, ни даже собственной женой и детьми. Это объясняло ее положение и то, кем на самом деле был ее муж.

– А ты? Где во всем этом ты? – встревоженно спросил он ее, когда Пармани увела детей в ванную комнату. Молли ничего не поняла из их разговора, а Олли был еще совсем маленький.

– Я не знаю, – подавленно ответила Сара. Генри сказал, что очень важно, чтобы она присутствовала во время слушаний и была на суде. Надо использовать любую возможность, чтобы придать ему вид порядочного человека. Это очень важно сейчас – любые свидетельства порядочности и благонравия. Ха-ха.

– Ты будешь мне нужна во время судебного заседания, – настаивал он, – и еще больше после него. Меня могут надолго упечь. – У нее навернулись слезы, когда он сказал это, и она встала, чтобы поставить детские тарелки в раковину. Она не хотела, чтобы он видел ее слезы. Но, как назло, Сет не оставлял ее. Он подошел к ней и начал ее умолять:

– Не уходи от меня, Сара. Я люблю тебя. Ты моя жена. Ты не можешь сейчас бросить меня.

– Почему ты не думал об этом раньше? – едва слышно прошептала она. Слезы катились по ее щекам. Она стояла на их красивой кухне, в доме, который так любила. Ей надо было решить проблему, не как сохранить этот чудесный дом и привычный образ жизни, а как остаться женой мошенника и лжеца, который разрушил жизнь, оставил их без будущего и который сейчас уверял, что нуждается в ее помощи. А как насчет того, что нужно ей от него? Его детям? А если его посадят на тридцать лет? Что с ними со всеми произойдет, какая будет жизнь у нее и детей, в который раз спрашивала она себя.

– Я делал это для нас. – Сет предпринял слабую попытку оправдаться, стоя рядом с ней возле раковины. – Я делал это для тебя, Сара, и для них, – неопределенно махнул он рукой в сторону второго этажа, где сейчас были дети. – Просто я попробовал сделать это быстро, потому и попался, – понурив голову, сказал он. Это была поза человека, которому стыдно. Но она понимала, что он манипулирует ею, и это было точно то же, что он собирался дать показания против своего друга, не меньше. Он думает сейчас лишь о себе. Остальное пусть горит синим пламенем.

– Ты выбрал бесчестный путь, а это меняет дело, – глухо напомнила ему Сара. – Ты не столько старался сделать что-то для нас, сколько думал о том, как скорее стать «большой шишкой» и добиться успеха – любыми путями, неважно, за чей счет, даже за счет своих детей. Если тебя посадят в тюрьму, то они никогда не узнают тебя. Будут видеться с тобой только во время свиданий. Черт побери, да ты вообще можешь там умереть! – со злостью заключила она, и слезы ее мгновенно высохли от негодования.

– Большое спасибо, – процедил Сет. В его глазах тоже блеснула злость. – Ты что, уже готова поставить мне в вину мою гипотетическую кончину? Не рассчитывай на это. Я потрачу все до копейки, но найму лучших адвокатов и, если потребуется, буду до бесконечности опротестовывать решение суда. – И тем не менее оба они понимали: рано или поздно, но ему придется заплатить за свои преступления. То, что они совершили в последний раз, приведет следствие ко всем остальным аналогичным случаям, которые друзья провернули раньше. Они шли ко дну вместе и неминуемо, но Сара не хотела, чтобы Сет потащил за собой ее и детей, чего бы это ни стоило.

– А как же клятва: «Что бы ни случилось, в радости и в горе»? – нашелся Сет. Они будто бы торговались на рынке, и каждый расхваливал свой товар.

– Я не думаю, что под этим подразумевались мошенничества с ценными бумагами и тридцать лет тюрьмы, – дрожащим от гнева голосом возразила Сара на возвышенной интонации.

– Под этим подразумевалось, что ты должна быть рядом с мужем, когда он по уши в дерьме. Да-да. И не забывай, я хотел создать хорошую жизнь для нас, Сара. Успешную. Что-то я не помню, чтобы ты возражала против того, чтобы жить лучше, когда я купил этот дом и дал тебе возможность наполнить его картинами и антиквариатом или когда покупал тебе чертову кучу драгоценностей, дорогой одежды, дом в Тахо, самолет… Ты не говорила, что это слишком.

Она не верила своим ушам. Какая наглая клевета. Ей было противно слушать его. Ведь она как раз возражала! Высказывала опасения!

– Я говорила, что это слишком дорогие вещи и меня это беспокоит, – едва сдерживаясь, напомнила она ему.

– Я не видел, чтобы ты от чего-то отказывалась или пыталась остановить меня, – живо парировал он. Сара дерзко посмотрела ему в глаза, почти теряя сознание от возмущения.

– А я смогла бы тебя остановить? Думаю, нет, Сет. – Ее глаза метали молнии, в душе бушевала буря. – Я считаю, что ты руководствовался в своих поступках исключительно собственной жадностью и амбициями, шел на все, чего бы тебе это ни стоило. – Она упивалась хлесткостью своих фраз, почти физически наслаждалась каждым бросаемым ему в лицо упреком. – Ты хотел успеха. Мгновенного. Недозволенного. И ты очень быстро его добился. Но при этом ты перешел все границы разумного, и теперь нам всем придется за это расплачиваться.

– Ах, во-от как… – протянул он, немало удивленный. Такой он еще не видел свою отлично владеющую собой и отменно воспитанную жену. – А ты не столь безобидна. Вон как кусаешься… В тюрьме буду сидеть я, Сара, не ты…