Томас Пинчон - Край навылет

– Я думаю, мы с вами дошли до того предела, к которому оно нас привело.

– Да, мы б могли стать парой, – притворно рассуждает Максин.

– А с Хайди вы не думаете – это просто «назер», да?

– Вы хотите, чтобы вас ценили независимо.

– Раз вытащишь «назер», люди тут же приходят к скоропалительным выводам. Некоторые женщины не могут устоять перед военной аналогией, хоть и весьма отдаленной. Я никогда не относился к полевому типу, в душе я вечно сижу за каким-нибудь столом. В отличие от…

– Чего?

– Проехали.

Безумно маловероятно, что он собирался упомянуть Виндуста. Безумно, верно? Но кого ж тогда еще?

В три часа ночи звонит телефон, во сне он кажется сиреной каких-то копов, что за нею гонятся.

– У вас нет всех улик, – бурчит она. Нащупывает аппарат и слушает.

Звуковые эффекты на другом конце предполагают незнакомство с телефоном:

– Ух, какие чумовые штуки. Эй, а теперь она у меня чего – отключится, фиггассе… – Похоже, это Эрик, который не ложился с предыдущих 3.00 ночи и намерен сейчас перемолоть и занюхтарить еще одну горсть «аддерола».

– Максин! Вы с Реджем недавно не разговаривали?

– Хмм, что?

– Его мыло, телефон, дверной звонок, все линки оборваны. Не могу его найти ни на работе, ни по мобиле. Типа везде ищу, а Реджа вдруг нет.

– Ты когда с ним последний раз связывался?

– На прошлой неделе. Мне уже волноваться?

– Он мог просто скипнуть в Сиэттл.

Эрик мычит несколько тактов темы Дарта Вейдера.

– Не считаете, это что-то другое.

– «Хэшеварзы»? они его уволили, ты же сам знаешь.

– Ну, это значит, что и меня выпнули, Редж такой высокий класс, что прислал мне шикарное выходное пособие, но знаете, чего, с тем базовым набором привилегий, которые меня впускали в «хэшеварзах» куда угодно, в последнее время чем больше меня это не касается, тем больше я не могу туда не лезть. Факт в том, я как раз собирался туда занырнуть, но подумал, что лучше вам сперва позвонить…

– Пока я сплю, спасибо.

– Ой блин, точно, вы же спите, люди, эй, я не…

– Норм. – Она выбирается из постели и шаркает к компьютеру. – Ты не против общества? Может, показал бы мне ПодСетье? У нас свиданка была назначена.

– Конечно, можете зайти в мою сеть, я вам пароли дам, проведу там…

– Сейчас кофе только поставлю…

Вот они связались и медленно спускаются из чутьсветного Манхэттена в кишащую тьму, оставляя ползающих и деловито скользящих от ссылки к ссылке по поверхностной сети червяков над головой, минуя баннеры и всплывающую рекламу, группы пользователей и самовоспроизводящиеся чаты… вниз, где можно путешествовать по кооптированным блокам адресного пространства, где кибергромилы охраняют периметры, операционные центры спамеров, видеоигры, так или иначе признанные слишком жестокими или непристойными, или же чересчур прекрасными для рынка в том виде, в каком он нынче определяется…

– Есть приятные сайты и для ноголюбов, – мимоходом комментирует Эрик. Не говоря уже о более запретных выражениях страсти, начиная с детской порнухи, а оттуда – все более токсичных.

Максин удивляет, как здесь все густонаселено, в этой подпаучьей стране. Авантюристы, паломники, публика, живущая подачками, возлюбленные в бегах, сбежавшие должники, уклонисты, бессознательные бродяги и большое количество любопытствующих антрепренёрдов, среди которых – Промомен, которого Эрик ей представляет. Аватар у него – дружелюбный гик в квадратненьких очочках, на нем бутерброд из пары олдскульных рекламных досок, где написано его имя, а также имя его соблазнительного коадъютора Сэндвичдеффки, волосы у нее буквально пылают, гифка с суетящимися многоугольниками – костер поверх субподросткового лица, как в манге.

– Реклама в ПодСетье, волна будущего, – приветствует Максин Промомен. – Штука в том, чтобы забить место сейчас, зацепиться, уже все раскочегарить, когда сюда явятся ползуны, что произойдет с минуты на минуту.

– Постойте – вы в самом деле получаете какой-то доход от рекламы на здешних сайтах?

– Пока что – оружие, наркотики, секс, билеты на «Никсов»…

– Вся эта натурально recherché [91] Изысканная (фр.) . срань, – вставляет Сэндвичдеффка.

– Это по-прежнему край непуганых идиотов. Можно решить, что так будет длиться вечно, но колонизаторы уже на подходе. Пиджи и чайники. Из-за хребта уже играет голубоглазый соул. Есть уже с полдюжины хорошо финансируемых проектов по разработке софта ползать в ПодСетье…

– Это, – интересуется Максин, – типа «Оседлай неукротимую волну»?

– Вот только лето закончится слишком быстро, как только они доберутся сюда, все субурбанизуется быстрее, чем выговоришь «поздний капитализм». А потом все станет так же, как на мелководье. Ссылка за ссылкой, они всё подведут под контроль, чтоб было безопасно и респектабельно. На каждом углу церковь. У всех салунов лицензии. Кто еще хочет свободы – тем придется седлать коней и двигать куда-то еще.

– Если ищете скидок, – советует Сэндвичдеффка, – есть славные в районе сайтов холодной войны, но цены там разумны, вероятно, ненадолго.

– Я подниму этот вопрос на следующем правлении. А пока, наверное, просто погляжу, что тут как.

Не сказать, что раён этот внушает. Если бы в Глубокой Паутине был свой Роберт Мозес, он бы заорал: «Сносите уже!» Разломанные остатки старых военных мощностей, команды давно деактивированы, как будто башни с передатчиками для контроля призрачного движения по-прежнему стоят на изготовку где-то вдали на мысах, в мирской тьме, разъеденные, неухоженные решетки ферм все заплетены лозами и листвой линялой ядовитой зелени, задействуют забытые тактические частоты для операций, заглохших ввиду прекращения финансирования… Ракеты, предназначенные для сбивания винтовых русских бомбардировщиков, так и не размещенные, валяются обычно кусками, словно обглоданные каким-то отчаянно нищим населением, что выходит наружу лишь в глухие ночные вахты. Гигантские ламповые компьютеры с полуакровыми опорными поверхностями, выпотрошенные, сплошь пустые розетки и разметанные провода. Замусоренные оперативные штабы, пластиковая деталировка расцвета шестидесятых раскрошилась и пожелтела, радарные консоли с круглыми экранами под капорами, столы по-прежнему оккупированы аватарами старшего командного состава перед мигающими картами секторов, вытянулись по струнке и покачиваются, словно загипнотизированные змеи, изображения искажены, парализованы, рассыпаются в прах.

Максин замечает, что одна из этих карт сконцентрирована на восточном Лонг-Айленде. Комната выглядит знакомо, аскетично и безжалостно. Навещает одно из тех ее подозрений-изгоев.

– Эрик, как нам попасть вот сюда?