Лия Флеминг - Девушка с «Края Света»

Потом она очутилась в каком-то холодном помещении с кафельными стенами, и там незнакомые люди приподняли одеяло и велели ей посмотреть на то, что под ним лежало. Она подчинилась, но ее зрение никак не наводилось на фокус. И вообще, все словно происходило с кем-то еще, не с ней, а сама она глядела на все с потолка, в том числе и на себя. Вот она кивнула, но ее язык прирос к нёбу. А Джек, казалось, крепко спал, вот только его кожа стала какого-то странного цвета, а на голове виднелась вмятина.

Сейчас она вела себя так же, как Джек, когда он увидел Сильвию: ни слезинки, ни горестного слова, лишь жуткое молчание, словно она перескочила в другой мир. Такого не может быть! Через минуту она проснется, и все будет в порядке. Все как в тот день, когда бабушка Симмс забрала ее к себе, в тот день, когда ее папа не вернулся домой. Как странно.

Доктор Мюррей дал ей что-то, чтобы она уснула, и они постояли над ней; но снотворное не помогло, она вскакивала, ходила по дому, искала спрятанные бутылки, но искала зря.

– Ты ничего не найдешь ни на чердаке, ни в подвале. – Бен услышал шум и заглянул в ее спальню. Его слова ее не обрадовали. – Я все обыскал и убрал все спиртное. Ты отвыкнешь от него раз и навсегда. Так не может продолжаться! Джек не должен был погибнуть. Ради него, возьми себя в руки!

На похоронах Миррен держалась, или держали ее, когда она шла за гробом. Ее глаза глядели вперед и не желали глядеть вниз. Том и Флорри были убиты горем. Окрестные фермеры, как обычно, явились, чтобы отдать последний долг их земляку. Стройное пение тронуло до слез всех, кроме нее. Прихожане капеллы знали, как поддержать в горестный час ближнего. Она не участвовала в церемониях. Слова ей казались бессмысленными, а соболезнования – пустыми.

Джек был похоронен рядом с Сильвией на кладбище их прихода. Вокруг его могилы они посадили кустики подснежников.

Погода наладилась, весна стояла на пороге. Дни прибавлялись, но Миррен казалось, что мрак теперь навсегда накроет Крэгсайд. Еще никогда Бен не чувствовал себя таким одиноким. Как хотелось ему уехать отсюда, сбежать без оглядки, но он дал слово бабушке, что будет заботиться о родных, и не собирался ее обманывать.

– Куда ты ведешь меня? – закричала Миррен, когда Бен угрюмо потащил ее по знакомой тропе, ведущей к «Краю Света».

– Я веду тебя домой… в дом, который я строил для вас с Джеком, чтобы вы жили там вместе. Я запру тебя в нем, и ты будешь там сидеть до тех пор, пока не протрезвеешь и не начнешь соображать. Вот что!

Его слова были вложены в глухие уши. Она вырывалась из его железной хватки, пыталась повернуть назад, но он бросил ее на плечо, словно мешок с углем, не желая слушать ее бредовые речи.

– Нет, ты не сделаешь этого! Можешь, если хочешь, вылезти в окно, прыгнуть с обрыва, но в это время ты уже будешь трезвой как стекло, понятно? Эту бредовую ситуацию надо остановить!

– Пусти! Не тащи меня! Ты не имеешь права! Мне надо работать на ферме… – кричала она, удивляясь, почему он ведет себя как пещерный человек.

– Кого ты обманываешь? После смерти Сильвии ты уже много месяцев не вела хозяйство в Крэгсайде. Ты пребывала в другом мире. Там, наверху, в «Крае Света», ты можешь делать что угодно, но бухла там нет, я проверил, нет там и паба. Шкаф набит продуктами, так что с голоду ты не помрешь, если снова начнешь есть. Я буду приходить и проверять, как ты живешь, а Дитер будет тебя стеречь. Он понимает, как это важно. Короче, мы не спустим с тебя глаз, но остановим твое пьянство. Ясно тебе?

– Это варварство! Ты не имеешь права запирать меня там! – кричала она с его плеча, чувствуя себя нелепо.

– Имею, не сомневайся. Я буду день и ночь стеречь дверь дома. Ты не вернешься в Крэгсайд до тех пор, пока не опомнишься. У Тома с Флорри и без того хватает горя; им еще не хватало смотреть, как ты будешь слоняться по ферме словно лунатик, прикидываясь нормальной, живым напоминанием об их трагедии. Я уже сказал Флорри, что тебе нужно какое-то время побыть одной. Это твоя проблема, и ты решишь ее так или иначе. – Его голос звучал сердито и твердо.

– Ты почему-то стал таким жестоким и упрямым. Какое ты имеешь право быть моим тюремщиком? – не унималась она в надежде уговорить его.

Он сердито поджал губы.

– Когда-то давным-давно я дал слово людям, которых уважал и любил, что буду заботиться о нашей семье. И не по моей вине так глупо погиб Джек, а прежде всего из-за тебя. Впрочем, мы все так или иначе виноваты перед ним…

– Но я еще раз говорю тебе, что у меня нет никаких проблем. Я могу остановиться, когда захочу, – спорила она, но в ее голосе звучал страх.

– Вот и докажи это, чем зря сотрясать воздух. Докажи мне, что Миррен Сойерби может с достоинством нести наказание. Докажи, что я ошибаюсь.

– Ой, да иди ты к черту!

– Ты сама скоро туда пойдешь, если не прекратишь пить. Но я твой друг и был им всегда. Я хочу вернуть ту, прежнюю, Миррен, а не эту… ходячую мумию с безумными глазами. Я больше тебе не верю. Так что посиди там взаперти, подумай о жизни и докажи мне, что я не прав.

Он открыл дверь восстановленного им дома, втолкнул Миррен через порог и повернул ключ. Пускай помаринуется там несколько дней. Посмотрим, как она запоет. Ему хотелось хорошенько ее проучить.

Сначала Миррен, кипя негодованием, мерила шагами каменный пол и удивлялась выходке Бена, но через некоторое время пришла в себя и удивленно огляделась. Так вот каким теперь стал ее любимый дом, ее «Край Света»! Вот что Бен сделал для нее и Джека! Ей стало ужасно стыдно.

Стены оштукатурены и побелены известкой, в старинной плите горел огонь, дымоход прочищен. К каменной раковине подведена холодная вода из старинной цистерны, установленной возле дома. Камин был чисто выметен. Возле него в старинной дровнице лежал запас наколотых поленьев с растопкой, там даже был обидный ночной горшок и запас старых газет. Бен все предусмотрел.

Наверху была импровизированная спальня с раскладушкой и одеялами, какой-то наспех сколоченной этажеркой, умывальником и зеркалом.

– Ну, я ему покажу, – зарычала она, все еще не веря, что ее насильно посадили под замок. Выпить ей пока что не требовалось, но всякий раз, как она произносила вслух очередную угрозу, ее глотка и губы отчаянно хотели ощутить знакомый вкус. Затем она подумала о Джеке, принесенном ею в жертву, и задрожала. Она до сих пор не могла поверить, что Джека нет в живых. Ее бросало то в жар, то в холод, ее нервировала кромешная тишина этого дома.

Скоро начнет темнеть, и ей стало страшно.

К ночи ей стало плохо – все тело сотрясала противная дрожь, мышцы болели, к горлу подкатывала тошнота. Шутка зашла слишком далеко. Как этот идиот, этот наглец смел запереть ее здесь? Она умирает тут от холода, и все, что ей надо, – лишь маленький глоточек виски, чтобы согреть горло. И вот она уже не могла ни о чем думать. Ей надо было успокоиться, а для этого надо было выпить хоть чуточку…