Лия Флеминг - Девушка с «Края Света»

Они сидели на траве в тени раскидистых кленов. Парк в лечебнице был ухоженный и красивый, июньский день солнечный и приятный, и группа собралась на свежем воздухе.

– Я Миррен, Миррен Сойерби; я алкоголичка. – Вот так, слова произнесены, с трудом, но произнесены. Это было так же тяжело, как родить ребенка, но она поднатужилась и произнесла эти слова для себя самой и кружка пациентов в том самом месте, где она не так давно навещала Джека.

Доктор Каплински молча сидел позади всех и слушал ее первое признание.

– Я не брала в рот ни капли до тех пор, пока моя дочка Сильвия не погибла под колесами трактора. Мой муж пил, мой отец тоже, но я была уверена, что никогда не буду пить крепкие напитки, особенно виски. Но после моей трагедии попробовала, и это стало моим единственным источником душевного покоя. Теперь я знаю, что не должна пить ничего, где есть спирт. Одна порция тянет за собой следующую. Я не пью с восьмого мая, первой годовщины смерти моей дочки. С Божьей помощью я попытаюсь и впредь прожить этот день без алкоголя.

Ради выпивки я тайком брала чужое, обманывала своих близких и любимых. Я подводила свою семью и больше всего самоё себя, так как была уверена, что все виновны в нелепой и ужасной смерти моего ребенка, но только не я. Я винила мужа и кузена. В жизни нет справедливости, и ее не всегда удается контролировать. Теперь я это понимаю. Другие люди страдали так же, как и я, но я должна говорить только о том, что знаю.

Я думала, что меня все бросили, и страдала от одиночества. Я легла на рельсы и хотела умереть, как Анна Каренина из книжки, но не смогла. Не спрашивайте меня почему. Тут я услыхала голос моего отца; он велел мне встать с рельсов и отругал; потом откуда ни возьмись появился путевой обходчик и шуганул меня, так что, пожалуй, мне не суждено было уйти из жизни таким вот образом… Я не знаю. Возможно, я не покончила с собой, потому что слишком испугалась. Я услышала стук поезда и поняла, что хочу жить. Это все, что я знаю. Тогда я решила прийти сюда и просить о помощи. Звучит просто, но это было самое трудное, что я когда-либо делала. Я ненавидела это место, когда навещала тут Джека, но я поняла, что своими силами не смогу оставаться трезвой.

Все зааплодировали.

– Ты выбрала жизнь, Миррен, – сказал сидевший рядом с ней мужчина. – Ты отвергла смерть и выбрала жизнь. Каждый день, когда ты говоришь «нет» спиртному, ты выбираешь жизнь.

– Ты так думаешь? Как же мне остаться трезвой? – спросила она.

– Делая то, что ты сделала только что: признавай свою слабость и проси помощи у других, у высшей силы и не полагайся на собственную силу воли. Тогда ты никогда не будешь одинокой, всеми покинутой, а если станет тяжело, постарайся заняться другими вещами. Но тебе будет нелегко. Так что загадывай каждый раз вперед только на день, большего мы не можем требовать от себя, – сказал он, и все закивали.

Какая-то женщина улыбнулась и добавила:

– Искушение будет всегда, но ты отодвигай его в угол комнаты, не ставь в центр всего. Занимай себя делами, и ты найдешь способы быть хозяйкой, а не рабой своих желаний. Тебе это по силам!

Доктор Каплински скромно, бочком вышел вперед.

– Тебе приходило в голову, что восьмое мая хорошая дата? Этот день всегда будет в Европе Днем победы и, конечно, днем печали по погибшим. Но и для тебя, Миррен, тоже. День победы над алкоголем – это день, когда ты обнаружила свою истинную натуру и вступила в сражение, которое тебе придется вести до конца жизни. Каждый раз, выбирая трезвость, ты одерживаешь еще одну победу. Сильвия и Джек могут тобой гордиться.

Миррен провела в лечебнице шесть недель и потратила свои сбережения на оплату лечения. Она прошла последний сеанс электрошока, вызывавшего у нее головную боль и ощущение того, что ее окутал туман, а во рту вкус резины. Но больше всего ей помогали беседы с другими пациентами, сознание того, что они вели одно и то же сражение за трезвость.

Теперь ей было не на кого положиться, только на себя и на поддержку своих новых друзей. Доктор Каплински и сиделка постепенно научили ее уважать и ценить собственную силу, погоревать об утратах и смириться с ними, а потом найти способ чувствовать себя комфортно.

Во время дискуссий она обнаружила, что теперь может простить себя за слабость, простить Джека и Пэдди за то, что они такие же люди, как и она сама, не лучше, не хуже. На постижение этого в одиночку у нее могла бы уйти целая жизнь.

Как она скучала по «Краю Света», по покою и одиночеству, который он ей давал!

В середине лета 46-го года, к сенокосу, она вернулась в Крэгсайд и тут же включилась в работу. Она с грустью узнала, что Бен послушался ее совета и уехал, а ей хотелось так много рассказать ему.

Том надрывался от массы дел, и она осталась в Крэгсайде и старалась помириться с Флорри, но это было непросто. Слишком многое приходилось прощать. И Миррен решила, что просто поможет ей справляться с наплывом летних посетителей, станет стряпать, делать уборку, показывая, что на этот раз она настроена серьезно.

Жили горожане и в «Крае Света», так как теперь нужны были деньги.

В сентябре она написала доктору Каплински, поблагодарила его за лечение и предложила использовать «Край Света» как место уединения для людей, которым, на его взгляд, требовались свежий воздух и покой, чтобы склеить свои разбитые жизни. Им нужно будет только привозить свою заборную книжку на нормированные товары.

Она радушно принимала на несколько недель самых разных людей, бывших алкоголиков, беженцев, чтобы они гуляли по холмам, дышали воздухом. Тропа, ведущая к «Краю Света», заметно расширилась.

Она часто думала о Бене, который теперь работал в другом месте и жил спокойно, не тревожась за нее. Она прогнала его в припадке вредности и горько сожалела о его отъезде. Крэгсайд поскучнел без его веселых шуток. Они много наговорили друг другу всяких гадостей. Она чуть не написала ему письмо, но потом передумала. Лучше уж ей оставаться одной. Хватит того, что она неделю за неделей продолжает быть трезвой.

Самой большой ее радостью стала поездка в Скарпертон, которая назрела давным-давно. Она спустилась по мощеной улице к лавке Сэма Лейберга, чтобы выкупить бабушкину брошь. К ее радости, старинное украшение, целое и невредимое, лежало в своем футляре, хотя прошло столько месяцев.

Сэм посмотрел на Миррен поверх очков и с улыбкой отдал ей брошь.

– Я ведь сказала, что приду за ней. Правда, времени прошло больше, чем я думала.

Он усмехнулся.

– Вы сдержали свое слово, леди, и восстановили мою веру в людей. Носите эту брошь с гордостью. Это изысканное и прекрасное ювелирное изделие, ему не место в ломбарде, как и вам самой.