Дана Гинтер - Путешествие на «Париже»

Он поднял серебряную крышку, а под ней оказалось блюдо с дюжиной устриц, уложенных на лист зеленого салата. Серж взял в руку устрицу, выжал на нее лимон (она, кажется, сжалась и вздрогнула) и протянул ее Констанции.

– Наверняка есть тьма замысловатых приспособлений – щипцов и всякого такого прочего, чтобы расправляться с ними, но, честно говоря, самое лучшее – есть их руками. Решайтесь – попробуйте!

Констанция поднесла ракушку ко рту и попробовала ее содержимое. Доктор Шаброн следил за ней с нескрываемым любопытством. Констанция ощутила на языке нечто скользкое и противное и, только запив этот склизкий комок, точно гигантскую таблетку, шампанским, проглотила его.

– Неужели так отвратительно? – увидев выражение ее лица, спросил Серж и тут же съел две-три устрицы.

Вытерев руки салфеткой, он снова повернулся к Констанции.

– А чем вы сегодня занимались? Какие-нибудь увлекательные события произошли?

Серж смотрел на нее выжидающе, и Констанция решила, что о своих новых приятелях из бара лучше ему не рассказывать – он мог подумать, будто она что ни день выпивает в компании незнакомых мужчин, а упасть в его глазах ей отнюдь не хотелось.

– Да так, ничем особенным, сражалась со штормом, как и все остальные, – ответила она. – Да, кстати, у меня для вас кое-что есть.

Констанция вынула из сумочки книгу и протянула доктору.

– Я сегодня дочитала этот роман и хочу подарить его вам, – отвечая Сержу улыбкой на улыбку, сказала она. – В память о нашей дружбе.

Последнее слово она произнесла с нажимом.

– Спасибо, Констанция. – Серж мгновенно открыл титульный лист и увидел, что на нем ничего не написано. – А вы не могли бы его подписать?

– Конечно, могу, – отозвалась она, – только боюсь, из-за качки будет дрожать рука.

Она взяла с его письменного стола ручку, обмакнула в чернила и вывела: «Ваш друг Констанция Стоун».

Серж с легким разочарованием прочел надпись, закурил «Галуаз» и снова поблагодарил ее за книгу.

– На обратном пути во Францию вашему подарку не будет цены. Я уверен, что прочту этот женский детектив с превеликим удовольствием, женщины всегда казались мне загадкой! – Серж тихо рассмеялся и затянулся. – Но еще приятнее то, что эту книгу до меня прочли вы, – почти с тоской добавил он. – Как же мне будет вас не хватать!

– Мне с вами, Серж, тоже было необычайно приятно, – едва слышно, с придыханием проговорила Констанция.

Серж наливал ей шампанского, а она не сводила глаз с его рук, посмотреть ему в глаза у нее не хватало смелости.

– Некоторые путешествия слишком короткие, – заметил он. – Я вам не рассказывал, что до войны работал в компании «Вест-Индия». С каким удовольствием я в своей белой форме с белого океанического лайнера сходил на землю то в порту Тринидада, то на Антильских островах, то в Венесуэле… Ах, Констанция, если бы только мы сейчас вместе с вами плыли в Тринидад!

Серж нежно взял ее за подбородок и заглянул ей в глаза.

– Это было бы чудесно, – пробормотала Констанция, но быстро спохватилась. – Нам перед галапредставлением, наверное, надо что-то поесть?

– Что верно, то верно! – согласился доктор и, подняв следующую серебряную крышку, стал накладывать на тарелки кусочки ветчины, фаршированные яйца и белую спаржу.

Серж снова бросил взгляд на Констанцию, резко поставил тарелку на стол и покачал головой.

– Констанция, рядом с вами я о еде и думать не могу.

Сказав это, он и сел рядом с ней – так близко, что коснулся ногой ее ноги.

– Глядя на вас… Вы знаете, что черты вашего лица безупречны? – погладив ее по щеке, прошептал он. – Совершенно безупречны.

– Серж, – взволнованно заговорила Констанция, но он пальцами нежно прикрыл ей губы.

– Я не хочу, чтобы с прибытием в Нью-Йорк наши отношения закончились, – сказал он, – но сегодня у нас последний вечер на этом корабле…

Серж нежно коснулся затылка Констанции и притянул ее к себе. Он взъерошил ей волосы, затем губами принялся ласкать ей ухо, а потом игриво и страстно поцеловал ее в губы. В его поцелуе были и нежность, и напористость. Констанцию словно обдало теплой волной, расслабив и одновременно возбудив ее. Все тело ее затрепетало. И хотя ей хотелось, чтобы эти ласки продолжались, она, задыхаясь от волнения, решительно отпрянула.

– Серж, – с вымученным упреком проговорила она.

Затем выпрямилась и дрожащей рукой потянулась за бокалом, лихорадочно подыскивая подходящую тему для разговора. До той минуты как они отправятся на вечеринку и присоединяться к другим, ей нужно было занять его любым, пусть самым ничтожным разговором. От шампанского, корабельной качки, запаха табачного дыма с примесью одеколона у Констанции кружилась голова, и она никак не могла придумать, о чем бы ей с ним поговорить.

– Вы считаете, к тому времени как начнется вечеринка, дождь уже прекратится? – чуть заикаясь, наконец выдавила из себя она.

– Ах, Констанция, – Серж, тяжко вздохнув, взял ее за руку, – должен признаться, что мне куда больше по нраву наша вечеринка на двоих. Я не хочу вас ни с кем делить.

Он поднял бокал.

– За богиню красоты Афродиту!

Серж притянул Констанцию к себе и принялся страстно и умело ее целовать, а она, дрожа, закрыла глаза и еле слышно простонала. Он стал ласково поглаживать ее пышную грудь и нежные бедра, и она уже отвечала на его поцелуи и его разгоравшуюся страсть, как вдруг перед ее глазами мелькнула фотография. Но не та, где были изображены незнакомые ей дети, а та, что принадлежала ей. На этой, так хорошо знакомой ей фотографии улыбки ее дочерей стали постепенно сменяться выражением растерянности, страха и отвращения. Констанция резко отстранилась от Сержа.

– Нет, Серж, я не могу, – чуть не плача, сказала она.

– Но, Констанция, я от вас без ума! И я знаю, что вы ко мне питаете те же чувства.

– Мне очень жаль, – вставая, проговорила она. – Очень жаль.

Она стояла на пороге, держась за дверь, чтобы не упасть, и вбирала в себя свежий воздух. От вечерней прохлады ее опьянение почти выветрилось. Серж, от возбуждения не в силах двинуться с места, все еще сидел на кушетке.

– Констанция, не уходите! – выкрикнул он. – Констанция!

Выходя, она обернулась.

– Да, более подходящего имени для меня и не найти [16], – сказала она и ушла.

В спальню с шумом ввалились работницы третьего класса, из-за громкого смеха их слов было не разобрать, и Жюли мгновенно пробудилась от тяжкого сна. Вечерняя смена закончилась. С тяжелой головой и неприятным вкусом во рту Жюли приподнялась на постели, ей казалось, что она весит тысячу фунтов, не меньше. Она спустилась с кровати и поплелась в ванную комнату, а девушки вокруг бросали на нее косые взгляды и перешептывались. Жюли так и проспала все это время в рабочей форме, и теперь форма была помята, и казалось, что сидит она на ней криво. Жюли никто не дразнил, но никто с ней и не здоровался. Их предводительницы Симоны в комнате не было.