Мэри Элис Монро - Место, где зимуют бабочки

У Марипосы затряслись губы, и она прижала руку ко рту, чтобы унять дрожь.

– Но она все равно здесь… Сейчас я тебе что-то дам. – Луз потянулась со своего места назад, перенесла оттуда коробочку с прахом и признательно улыбнулась, увидев многочисленные подношения своих благоприобретенных подруг. Разноцветные буквы, написанные темпераментной рукой Стаци, летали по всем четырем сторонам коробки вместе с дюжиной бабочек-данаид, которых она успела запечатлеть на картоне. Бумажные цветочки из фантиков и бумажных оберток перемежались с засохшими лепестками бархатцев и эхинацеи. Тут же прилепилась сложенная страничка из путевого дневника Маргарет, а на тесемках болтались розовые пинетки, связанные Офелией.

Марипоса озадаченно оглядела коробку.

– Это бабушкин прах, – сдержанно пояснила Луз.

Марипоса тихо ахнула и застыла. По щекам потекли слезы. Трясущимися руками она взяла коробку и поставила ее себе на колени.

У нее больше не было сил, чтобы сдерживаться. Слезы катились по ее лицу, а все ее худенькое тело сотрясалось от рыданий, которых она не могла подавить в себе – и не хотела, словно та река жизни, что унесла ее от родного дома и от маленькой дочери, затягивая в свои омуты и круговороты, разбивая о камни порогов, изливалась сейчас слезами спустя годы разлуки… Внезапно она порывисто подалась к Луз и обняла ее. Луз замерла. Все в ее душе воспротивилось этим объятиям. Но с ними был прах Эсперансы, и Луз, не отодвигаясь, тоже расплакалась…

– Как я во всем раскаиваюсь, – шептала Марипоса, целуя дочь в голову. – Боже мой… Как раскаиваюсь!

Солнце скатилось совсем низко, неяркими проблесками лучей освещая осеннее небо. Луз сидела рядом с матерью, та ее обнимала. Птицы, в изобилии гнездившиеся на могучих дубах вокруг, во все горло распевали вечерние песни. И, вслушиваясь в птичьи трели над головой, Луз почти физически ощущала, как размягчается ее сердце, будто это ей пела сейчас колыбельную любящая ее мать.

Тихий серебристый свет раннего осеннего утра заполнил скромный номер мотеля, разбросав по его голым стенам немного своих красок. Луз открыла глаза. Она все еще пребывала в состоянии дремы, но при этом чувствовала необыкновенную бодрость во всем теле, как это бывает, когда хорошо высыпаешься. Она сладко потянулась, и Салли, не просыпаясь, крепче обнял ее и прижал к себе, наполняя теплом ее тело. Она поглубже вздохнула и носом уловила его запах. А еще в комнате отчаянно пахло сексом.

Губы ее сами собой растянулись в медленной сладострастной улыбке полного пресыщения. Луз вдруг вспомнила, как Офелия рассказывала ей, как красавица богиня Шочикецаль занималась любовью с мужественными воинами армии ацтеков, зажав в губах бабочку. За их жертвенное мужество, за их готовность умереть в предстоящем сражении она обещала воинам вечную жизнь в своем райском саду, затерянном высоко в горах. Салли тоже похож на такого вот храброго воина. Ведь он приехал сюда, чтобы сражаться ради нее. Луз осторожно погладила пушок на его руке. Да, но что она может обещать ему взамен?

Голова шла кругом от происходящих с ней событий. Она не успела свыкнуться с мыслью, что ее мать жива. Даже сейчас, лежа в кровати рядом с Салли, Луз уже в который раз подумала: а не приснилось ли ей все это?

Когда вчера они с Марипосой вернулись в дом тети Марии, их встретили полным молчанием. Но все в комнате поняли, что первый шаг в налаживании отношений сделан, а там совсем недалеко и до полного примирения. А потому всеобщее облегчение буквально витало в воздухе. Наконец Луз узнала имя мужчины, ни на шаг не отходившего от ее матери. Сэм Морнингстар. Он представился как близкий друг Марипосы. Но по тому, как он смотрел на нее, Луз очень быстро сообразила, что этот мужчина питает к ее матери не только дружеские чувства. Он практически не сводил с нее глаз весь вечер, фиксируя малейшую перемену в ее настроении. Он также бдительно следил за тем, чтобы она не переутомлялась, и коротко комментировал некоторые ее слова. Впрочем, точно так же вел себя и Салли, но по отношению к самой Луз.

Но вот, к величайшей радости всех, тетя Мария плавно выплыла из кухни, на ходу вытирая руки о фартук, и зычным голосом объявила, что, как уже догадалась Луз, является самой большой радостью в ее жизни: «Пора есть!»

Но окончательно сблизила Луз с Марией сама трапеза. Она почти полностью повторяла все коронные блюда бабушки. Судя по всему, тетя Мария унаследовала все кулинарные таланты своей матери. Стряпня была для нее любимейшим занятием, можно даже сказать страстью. Достаточно было окинуть взглядом ее великолепную кухню. Пожалуй, она занимала добрую половину всего дома и была такой же яркой, уютной, и здесь было все, что требуется для приготовления самых замысловатых блюд, как на кухне покойной бабушки. Луз невольно замерла на пороге от восхищения и украдкой смахнула слезу при виде столь поразительного сходства во всем, даже в мелочах. Свежие травы благоухали в керамических горшках, коими был уставлен весь подоконник, ступка с пестиком примостились возле вазы, наполненной авокадо, терпеливо дожидаясь своего часа. Свиной окорок доходил на огне небольшой жаровни, наполняя кухню умопомрачительными запахами. На плите кипели сразу три кастрюли, а из духовки долетал запах, в котором Луз безошибочно узнала толченую кукурузу с мясом и острым красным перцем.

Луз вдохнула в себя полной грудью все это многообразие ароматов и запахов, столь близких и родных ее сердцу, и подумала: вот она, ее национальная кухня, культура ее народа. И все здесь ей привычно и знакомо. Потому что она здесь дома! И впервые за долгое время она почувствовала, как напряжение, сковывавшее ее тело подобно железному обручу, куда-то уходит и исчезает без следа.

Да, тетя Мария оказалась настоящей примадонной кухни. Она тут же вручила Луз передник и стала давать указания, как следует взбивать соус с острым перцем и приправами. Луз окунулась в работу со всем энтузиазмом и даже испытала мимолетный прилив гордости, когда увидела, как тетя многозначительно вскинула брови, заметив, что Луз, попробовав зеленый соус сальса верде, нашла нужным добавить в него еще немного специй.

– Ты что делаешь? – поинтересовалась у нее тетя Мария.

– Он слишком нежный.