Сара Райнер - Один момент, одно утро

Наконец, они добираются до Чарминстер-стрит. Стив вваливается на садовую дорожку и встает у двери в ожидании. Анна достает из сумки ключи и одной рукой открывает дверь, а другой удерживает Стива в вертикальном положении. Потом толкает его через порог.

– Ты меня толкнула! – протестует он, упав на лестницу и цепляясь руками за перила, чтобы подняться.

– Да, – рычит она, – толкнула.

– Зачем?

– Чтобы ты оказался внутри. – Она ногой захлопывает за собой дверь. – Но если бы ты так не нарезался, то не упал бы. Не устраивай из этого трагедию.

– Но мне больно, – хнычет Стив, кое-как поднимаясь на ноги.

– Я тут ни при чем. И если уж говорить о боли: каково, по-твоему, мне сейчас?

– А?

Он ничего не помнит, и Анна понимает, что зря тратит время, но ей нужно выпустить пар. Она слишком взбешена, чтобы сдерживаться.

– Ты сегодня вел себя отвратительно. По отношению ко мне и всем прочим. Я никогда не видела ничего подобного.

– А?

– Ради бога, Стив! Люди пришли на поминки, чертов идиот! Умер человек. Внезапно, неожиданно, без предупреждения УМЕР. Сравнительно молодой человек. Которого все так любили. У которого остались жена, дети, множество друзей и родственников, и они скорбят. А ты обругал его брата, потом Карен, его жену, потом всех гостей!

– Мне очень жаль.

– Не жалей. Поздно жалеть. Меня тошнит от этого. Ты еще умудрился изобразить из себя жертву. Но если честно, Карен была права. Саймон стоил десяти таких, как ты.

– Что ты говоришь? – Он шагает к ней, подняв плечи.

Анна пятится к двери. Она уже видела это раньше – способность Стива преображаться не только эмоционально, но и физически: из неуклюжего надоедливого пьяницы он превращался в жестокого и агрессивного типа. И все же, даже понимая, что это приведет к беде, Анна повторяет:

– Я сказала, что Саймон стоит – наверное, надо сказать «стоил» – десяти таких, как ты.

Она так переполнена яростью, что ей все равно, что будет дальше.

– Сука!

Оскорбление не задевает ее. Она с вызовом поднимает подбородок:

– Я не сука. Я просто говорю тебе правду. Сегодняшнее траурное мероприятие ты превратил в полное бедствие. Мы были на поминках, Стив, помнишь? На поминках по моему другу . А ты начал бросаться на людей. Грубо и агрессивно, на сто процентов по-свински. Почему? Потому что напился.

Возможно, Стив в этот момент ничего не соображает, но Анна-то в ясном уме. Ярость обострила ее язык, ускорила мысли.

– Я не напился!

– Да что ты говоришь! Ты нажрался, как последнее говно. В том-то вся и беда, что ты не считаешься абсолютно ни с кем, кроме себя. Ты не можешь поставить себя на место другого, Стив. И, – она коснулась того, что в их отношениях было главной проблемой, – на мое место тоже.

– Что?

– Попытайся понять. Я только что потеряла друга, дорогого, очень дорогого друга. Я глубоко-глубоко расстроена. Но с тех пор, как Саймон умер – сколько? пять дней назад, – ты не сделал ничего, НИЧЕГО , чтобы поддержать меня.

– Сделал…

– Что? Приготовил мне спагетти по-болонски? Ой, извини, забыла. – Она изображает раскаяние. – Да, конечно, ты вчера помогал готовить угощение для гостей. Это очень хорошо, признаю. Хотя на самом деле ты делал приятное себе. И это дало тебе веский довод не присутствовать на похоронах. А я хотела, чтобы ты пошел, ты был нужен мне там. А тебе это даже в голову не пришло, не проникло в твой убогий самовлюбленный умишко!

Стив вздергивает голову; оскорбление, похоже, дошло до него.

– Ты думаешь только о себе, и не любишь похорон. Ну, так знай: их никто не любит! Думаю – надеюсь, – ты все же подумал о Карен. Но я твоя женщина, и ты не подумал – ни разу – как-то помочь мне .

Анна замолкает и смотрит на него. Стив как будто немного протрезвел и успевает осмысливать ее тираду, едва успевает.

– Ты знаешь, чего я хочу прямо сейчас? – говорит Анна.

– Чего?

Они стоят, как два боксера, настороженно глядя друг на друга, на расстоянии пары футов.

– Чтобы ты убрался к черту.

Анна приближается к нему и плюет ему в лицо буквально смачным, липким плевком. Плевок попадает в щеку Стива и постепенно сползает вниз.

Анне приятно смотреть на униженного Стива.

Возникает пауза – Стив заторможен алкоголем, – потом он реагирует: бросается на нее и злобно толкает со страшной силой, так что она отлетает назад, ударяется головой о дверь и оседает на пол.

И хотя Анна задыхается и потрясена случившимся, но через долю секунды она все-таки оживает. Теперь она в полной боевой форме, адреналин переполняет ее. Она понимает, что Стив больше и сильнее, но ей все равно. Он угрожал ей слишком часто, подумаешь, еще один раз! Какая разница, что она слабее. Она хочет, чтобы он почувствовал – физически – силу ее ярости. И как дикий зверь она бросается на Стива. Не успевает он двинуться с места, как она со всей силы бьет его ногой. У нее длинные ноги и растяжка хорошая. Ее сапоги – эти модные, на высоких каблуках, остроносые темно-зеленые кожаные сапоги – эффективное оружие. И она бьет его между ног. Прямо туда, в самое уязвимое место.

От боли он складывается пополам.

Но Анна не останавливается и, не давая Стиву разогнуться, с руганью открывает дверь, хватает его, пока он не понял, что она делает, и выпихивает со всей силой, что у нее есть, до последней унции, на улицу.

Стив падает на дорожку, приземлившись на задницу, но Анна и не думает беспокоиться, пострадал ли он: теперь пора подумать о собственной безопасности. Она отступает в прихожую и – ХЛОП! – захлопывает дверь. И запирает ее на цепочку и на засов.

– Думаешь, у Анны все в порядке? – спрашивает Карен.

– Надеюсь, – отвечает Алан.

Оба все еще не отошли от устроенной Стивом сцены.

Карен кусает губы.

– Пожалуй, я ей позвоню.

– Но у тебя и без того хлопот хватает. Если хочешь, мы с Франсуазой заедем к ней по дороге домой. По-моему, пора расходиться.

– Ты думаешь?

– Да, конечно.

Алан с семьей живет в паре миль от Карен, дом Анны как раз по пути.

– Стив – идиот, – замечает Алан.

– Несомненно, – кивает Карен. – Ужасно, что это я их познакомила.

– Она выгонит его, – уверен Алан. – Вот увидишь.

– Надеюсь, так и случится.

– Иди сюда. – Алан протягивает руки, они обнимаются. Он отстраняется, убирает ей волосы с лица и заглядывает в глаза: – Не вини себя. Ни за Стива, ни за Саймона.

– Я и не виню! – протестует Карен.

– Нет, винишь. – Голос Алана звучит решительно, но в нем слышна ласка, доброта, и у Карен сжимается сердце – он так напоминает Саймона.

– Ладно, – кивает она. – Но когда приедешь домой, пошли мне сообщение, как там дела у Анны.

Вскоре Анна слышит, как Стив встает и отряхивается. Потом открывает щель для писем и заглядывает внутрь.