Сара Райнер - Один момент, одно утро

– О, я забыла! Я ведь отключила его. А утром, наверное, разговаривала со слесарем.

– Со слесарем? Зачем?

– Мы со Стивом расстались.

Она не хочет ничего объяснять.

– О! – В голосе Карен явно сквозит удивление.

Анна ждет, пока та усвоит информацию.

– Это правда? – спрашивает Карен через какое-то время.

– Правда. – Анна знает, что Карен, наверное, не говорит лишнего на случай, если она скоро передумает. Это всегда рискованно, когда пара расходится, – быстрое одобрение может легко вернуться бумерангом, если они опять сойдутся.

Анна хочет дать понять Карен, что это окончательно.

– Мы здорово разругались, когда пришли домой.

– Боже! Извини.

– Ты не виновата.

– Надеюсь.

– Он вел себя как законченный говнюк. Мне нужно извиниться перед тобой.

– Ты тоже не виновата.

Но Анна снова чувствует вину:

– Я должна была это предвидеть.

– Анна, со Стивом никогда не знаешь, чего ожидать. Сейчас он такой симпатяга, а через минуту – ну, я надеюсь, ты не против, если скажу это, – просто пьяная свинья.

– Это мягко сказано.

– Вчера он превзошел самого себя.

– Ты мне это говоришь! Ты не видела самого худшего. Когда мы вернулись, это был просто ужас.

– Он тебя не бил?

– Не совсем так… – И тут Анна рассмеялась. – Наверное, я вмазала ему сильнее, чем он мне.

– Что?

– Я ногой как следует дала ему по яйцам.

– Молодец! – вскрикивает Карен, и Анна, наконец, понимает, как ее подруга относилась к Стиву. – Где он сейчас?

– Я его вышвырнула.

– Что, утром?

– Нет, вечером.

– Не повезло бедняге. Ночью было холодновато.

– Я дала ему одеяла.

И только рассказав все, Анна понимает, как нелепо выглядит все произошедшее. Зеркало разбилось об ее зазеркалье.

– И что теперь?

– Я сменила замок.

– Черт возьми! – разевает рот Карен. – Ты не теряла времени.

– Всего четыре года, – сухо замечает Анна.

– Ну, извини, – повторяет Карен. – Он мне в некотором роде нравился. – И добавляет: – Во всяком случае, трезвый.

– В том-то и беда – пьяное свинство – лишь половина него.

– Угу…

Анна чувствует, что Карен задумалась.

– Чем ты сегодня занята?

– В основном, наверное, буду паковать его вещи. А что?

– Мама предложила присмотреть за Молли и Люком чуть позже. Мне прийти, помочь?

– Это было бы здорово.

Это была длинная неделя, и Лу нужно отоспаться. К тому же сегодня воскресенье – хорошее оправдание для того, чтобы встать попозже. Едва проснувшись, полусонная, она слышит, как по дому ходят люди. Шум нагревательной колонки – тетя принимает душ, – тихие звуки классической музыки по радио, звяканье посуды на кухне.

Наконец, она понимает, что дальше отлынивать нельзя: мать будет ходить туда-сюда, дожидаясь Лу к завтраку. Она сбрасывает одеяло, надевает халат и спускается по лестнице. Ей слышны голоса, но это не дядя Пэт разговаривает с матерью, это сестра Джорджия. Джорджия часто заезжает в выходные, они с матерью на кухне.

– Элиот напоминает твоего отца, – говорит мать.

– Ты так думаешь? Мне казалось, он больше похож на Говарда.

Говард – это муж Джорджии, а Элиот ее сын.

– Нет, посмотри. Подбородок – точно как у твоего отца.

Лу, нахмурившись, стоит на нижней ступеньке. Черт, Джорджия показывает матери рождественские фотографии – а она хотела это сделать сама. В конце концов, это она фотографировала, и ей понравилось, что ей удалось схватить удачные моменты. Жаль, что не удалось услышать похвалу матери. Но, опять же, нужно было это предвидеть, посылая фотографии сестре: когда дело касается снимков ее сына, конечно, Джорджия захочет похвастать ими при первой же возможности. Лу велит себе не быть ребенком и идет к ним.

– Доброе утро, – приветствует ее мать.

Лу берет из буфета чашку с блюдцем, наливает себе чаю из чайничка. Она любит крепкий, но этот перестоял и – она макает мизинец – холодный.

– Пожалуй, я заварю свежий, – бормочет она.

– Ах да, извини, мы давно его заварили, – говорит Джорджия. – Я встаю рано, с детьми. Это машинально. Завидую тебе, что можешь спать так долго!

Лу хочется ответить: «Вовсе ты не завидуешь», но вместо этого она садится с ними и берет фотографии со стола. Ее племянник Элиот лижет ложку с тортом, и измазал себе весь рот; Элиот на кривых ножках делает первые шаги; Элиот плещется в ванне – при виде этого нужно изображать умиление. А вот ее племянницу кормят грудью, личико малышки сморщилось и нахмурилось; вот племянница улыбается и играет с погремушкой. Лу сама дала ей игрушку.

Лу добавляет в чай молока и погружается в просмотр фотографий, смеясь и сюсюкая вместе с матерью и сестрой, и ей самой нравятся фотографии, хотя мать ни разу не сказала, как они хороши. Потом, добравшись до последней, Лу испытала необъяснимый наплыв чувств. Ей вдруг захотелось плакать.

Она встает, подходит к окну, пытаясь понять, что это на нее так повлияло. Слезы щиплют глаза. И, вытерев их, она вдруг понимает причину. Это зависть. Она завидует не жизни своей сестры: она бы не хотела такого брака, или такого дома, или, если на то пошло, таких детей. Но она завидует отношениям сестры с матерью.

Они кажутся такими легкими, такими ясными, такими честными по сравнению с ее.

Анна уже почти запечатала третью коробку с книгами Стива, она с шумом оклеивает ее липкой лентой, когда телефон звонит снова.

Это Лу.

– Привет, – говорит она. – Удобно говорить?

На этот раз Анна более уверена, что действительно удобно. Ураган миновал. Она собирает вещи, но не захвачена, как раньше, на полпути.

– Да.

– Я просто хотела спросить, как вчера все прошло.

С чего начать? – думает Анна. Это были потрясающие двадцать четыре часа.

– Поминки у Карен прошли хорошо. В целом.

– Я очень рада.

– Вы где? – Анна хочет уточнить, прежде чем излагать полную версию событий.

– У матери. Ну, на самом деле я вышла купить газеты. Нашла повод прогуляться.

Анна слышит в трубке, как проносятся машины.

– Добрались нормально?

– Да, прекрасно.

Анна еще не очень хорошо знает Лу, но тем не менее улавливает в ее голосе некоторую нотку: на самом деле у нее не все прекрасно.

– Все хорошо?

Лу выдыхает:

– Я только что разругалась с матерью. Она сводит меня с ума.

– А-а-а. – По тому, как Лу это произносит, и из того, что она рассказывала раньше, когда они встречались на неделе, Анна точно знает, что их отношения с матерью – это целая история. – Печально это слышать.

– Одно и то же, одно и то же. На самом деле я и не ожидала ничего другого. И все-таки иногда надеешься, что что-то изменится. С этим ничего не поделаешь.

– Да. – Анна думает о Стиве. Как часто она надеялась, вопреки очевидности, что он изменится, станет другим. И решает признаться: – А вчера вечером мы разошлись со Стивом.