Грэм Джойс - Там, где кончается волшебство

– Надеюсь, я не нарушил ничего важного.

Мы двинулись назад к дому. По пути он приподнял нависшую над тропкой ветку, чтобы я могла пройти. Он даже предложил мне руку на мостках через насыпь, и, вопреки инстинктам, я ее взяла. Он ни за что не согласился выложить мне новости, пока мы не дошли до дома.

Я разожгла камин. Винаблз был высок, и я постоянно чувствовала на себе его взгляд. Он вежливо отказался от чая, джина и бузинной настойки, но согласился на стакан воды. Сняв отсыревшую кофту, я придвинула стул поближе к коптящему пламени и села.

– Я слышал, Мамочка в больнице. Вы, надо думать, скучаете по ней.

– Скучаю, – подтвердила я. – Так что у вас за новости?

– Они касаются вашего отъезда.

– Я никуда не уезжаю. Это вы нас выкидываете на улицу.

– Случилась удивительная вещь. На ваше счастье, Эйми Инглиш, прислуживающая леди Стоукс, увольняется, поскольку собирается замуж, и ей нужна замена. Поэтому, если вам интересно, милости просим; только сначала нужно пройти обучение.

Прислуживать? Словечко звякнуло в мозгу. Даже такой пещерной личности, как я, оно казалось устаревшим.

– Неужто есть еще такая профессия?

– Личная горничная. Достойное занятие. Я предложил вашу кандидатуру.

– Но вы же меня совсем не знаете.

– Послушайте, Осока. У Мамочки в округе хватает критиков. Есть люди с предрассудками. Я к ним не отношусь. Но есть и те, кто вас поддерживает. Я просто рассказал о вас. Работа ваша, если захотите. Проживание и все такое.

– А как же Мамочка?

Он усмехнулся.

– Поможем и с этим. – Допив, он отставил стакан и почему-то понизил голос; я тоже непроизвольно придвинулась к нему. Мне даже показалось – возможно, только показалось, – что он пытается соблазнить меня голосом. – Бывают в жизни совпадения. Как, скажем, встреча в лесу. Но не всегда они случайны. Бывает, что совпадения происходят по велению судьбы. Я понимаю, что рискую показаться загадочным, однако уверен: жизнь по-своему участвует в прокладывании нашего пути.

Признаюсь, я захихикала. Откинула голову назад и громко захохотала. Он тоже улыбнулся и воодушевленно затряс головой, довольный произведенным эффектом.

Придя в себя, я сказала:

– Да лучше удавлюсь.

Тут розовые щечки Винаблза побледнели.

– Но ведь это ваш шанс. Поправить положение.

– Поправить положение? Да лучше отшельником в лес, чем в дом прислуживать так называемым господам. Те, на кого вы работаете, – вы видели хоть раз их руки? Они же как рептилии. Да и вообще, мы не в каменном веке живем. Вам не приходило с голову сначала поинтересоваться, понравится ли мне такая работа, а уж потом предлагать мои услуги? И что за хитроумный план вы припасли для Мамочки?

Склонив голову набок и приподняв одну бровь, но очень высоко, он улыбнулся – теперь уже натянуто:

– Осока, на вашем месте я бы не разбрасывался предложениями. У вас ни надлежащего образования, ни средств. Я сделал все, что мог. Боюсь, вам не позволят пойти по Мамочкиным стопам.

– Я собираюсь получить диплом.

– Осока, это вы живете в каменном веке. Учитывая ваше прошлое, вам не дадут работать. Акушерство стало настоящей профессией, а вы тут плавно загниваете.

– Что вы имеете в виду под «загниваете»? – Я посмотрела на него в упор. – Не забывайте, что вы в Мамочкином доме.

– Я знаю. И не собираюсь выказывать неуважение. Просто в ее отсутствие пытаюсь вас наставить на правильный путь. Вы же и сами все прекрасно понимаете.

Что я действительно поняла, так это почему они так долго не появлялись у нашего порога. Мамочка выгнала бы их взашей и отдубасила палкой.

– Значит, вы пришли меня спасти, да?

Он улыбнулся. Понял, к чему я клоню.

– Вы очень красивы, верно. Внутренней красотой. Тут ничего не скажешь. Но к делу это не относится.

Сейчас же прогони его, шептал мне голос. Сейчас же. Я встала.

– Я подумаю.

Винаблз понял намек и тоже встал.

– Осока, я умею быть хорошим другом. – Он задержался на пороге; прогони его, шептал неугомонный голос, прогони. – Кстати, чем вы там занимались? В лесу?

– Выражала благодарность и признательность за все, что мне дано, – сказала я.

– Неужто?

Он вяло улыбнулся и как-то странно щелкнул пальцами перед носом. Не знаю почему. Потом ушел. Калитка взвыла, выпустив его, и шваркнулась обратно.

Беда на твою черную душу, послала я ему вслед проклятие.

– Мамочка, это ты была? – шептала я. – Твой голос говорил, чтобы я его выставила?

Я продолжала бормотать, пока из-за кустов не вынырнул мальчуган. Капюшон куртки он натянул так низко, что видны были только рот, глаза и нос. Он пятился по саду, словно рак.

– Я заробел, когда увидел Норфолкского Угря, – сказал он озираясь. – Но мамка послала меня к тебе сказать, что у Банч Кормелл отошли воды, а она говорит: раз уж не Мамочка, то ты. Я правильно сделал, что спрятался от Угря?

Я щелкнула его по капюшону, такого сладкого мальчонку.

– Ты молодец. Сейчас возьму пальто и догоню тебя.

Ах этот звук, с которым они всасывают первый глоток воздуха в жизни. Щелчок, волшебный ключик, поворачивающийся в крошечной скважине, – еще до появления призрачной ряби понимания, благоговейной дрожи узнавания. И вот они уже вопят. Не звук, а чудо.

У Банч Кормелл это был пятый ребенок. Вот всем бы так рожать. Сначала подожди, учила Мамочка; постой немного в изножье кровати, подумай. Не торопись. Коль сомневаешься, подожди еще немного. Все, что от меня потребовалось, – положить руки на живот Банч, проверить раскрытие, а остальное сделала сама природа. Мальчик – а это был мальчик – выскользнул из нее, как рыбка. Я осмотрела малыша, погладила его крошечный носик, чтобы вышла слизь, помыла и положила на живот к матери. Помогла пристроить его к огромной многоопытной груди, достала послед и через полчаса уже стояла в пальто. Что за божественная работа, такую ни на что не променяешь.

– Осока, у тебя чутье, – довольная, сказала Банч. – Я не шучу.

Ее супруг был ковалем, но даже он не мог соревноваться с бицепсами женушки. Банч Кормелл могла побить кого угодно. Гладкие черные волосы облепили раскрасневшееся лицо. Взгляд просто плыл от счастья. А в остальном – будто она бежала на автобус и запыхалась.

– Ты прямо как Мамочка, – добавила она. – Даже лучше. Только ей не говори.

– Если бы все так рожали, мы остались бы без работы. Там четверо малышей за дверью, ждут с выпученными глазами. Впустить их?

– Да, впускай. Ты закопаешь?

Достав из сумки старую газету, я завернула в нее послед.

– У тебя в саду?

– Да, рядом с ревенем. Пожалуйста, Осока.

Я отворила дверь. Муж Банч и четверо детей сидели под дверью на лестничной площадке. Дети вбежали в комнату, все с синими, как ягоды терновника, глазами, смотрят в сторону. Они меня нарочно обходили, как будто я была не акушерка, а явление с того света. Коваль пропустил детей вперед и дотронулся до моей руки. Вложил в ладонь две сложенные банкноты.