Барбара Пим - Почти ангелы

К тому времени кандидаты уже основательно размякли от еды и выпивки, так что сумели развить и даже приукрасить заготовленные скудные наброски. Выходило, что каждый собирается принести какому-нибудь примитивному племени такую огромную пользу, что трудно будет решить, кому грант не давать. Будут раскрыты таинства секретных обществ, что позволит залечить старые обиды и раны и упростить задачу перегруженных работой колониальных чиновников; примитивные методы сельского хозяйства после тщательного изучения местных социальных систем и правил землепользования подвергнутся революционным преобразованиям, и пустыня расцветет, как роза; положение женщины улучшится несказанно, и она сможет занять свое место как равный мужчине гражданин на благо всем. И наконец, отчеты и статьи потекут рекой во славу чистого знания и для преумножения объемов научных журналов.

Профессор Мейнуоринг слушал внимательно, но Дигби, которому выпало говорить последним, показалось, что старик начинает понемногу засыпать. Один раз его глаза даже как будто закрылись, а голова грозила свеситься на грудь.

– Полагаю, кофе будем пить в курительной? – пронзительным голосом спросила мисс Кловис, поскольку Генри топтался возле стола в ожидании распоряжений.

– Что-что? Кофе? – Серебряная борода вздернулась. – Разумеется, как хотите. Я ненадолго удалюсь в кабинет.

– Он немного вздремнет, – уверенно сказала мисс Колвис, разливая кофе по чашкам и проливая при этом сколько-то на блюдца. – Полагаю, вам захочется осмотреть сад? Мне еще нужно кое-что сделать, поэтому я с вами не пойду.

– Как по-вашему, тот лакей над нами насмехался? – спросил Дигби, пока они гуляли вокруг декоративного прудика. – И что он сделал с нашим багажом? Очень надеюсь, что никто его за нас не распаковывал. Кажется, так было заведено в некоторых домах до войны.

– Очень на это надеюсь, – хихикнула Ванесса. – Догадываюсь, в какую газету Примроуз завернула тапочки!

– Для упаковки нет ничего лучше «Таймс», – серьезно заметил Марк. – Листы у нее побольше и попрочнее. Наверное, в этом даже есть своя мораль.

– Все эти разговоры про целибат вас, мальчики, явно выбили из колеи, – сказала Ванесса. – Странно, правда, что Феликс так и не женился, а ведь он до сих пор привлекателен. Интересно, я смогла бы сделать его счастливым? У нас каких-то пятьдесят лет разницы, даже меньше.

– Только представьте себе заголовки! – хохотнул Марк. – Семьдесят повенчаны с двадцатью.

– Как по-твоему, Кловис на него нацелилась? – спросил Дигби. – Или даже старая Минни Форсайт?

Они некоторое время обсуждали на довольно фривольный и неуместный манер брачные перспективы профессора, а потом, поскольку приближалось время, когда можно было надеяться на чай, и похолодало, так что гулять стало нерадостно, вернулись в дом. Мисс Кловис они застали в малой гостиной. Профессор Мейнуоринг, по всей видимости, еще «отдыхал». Принесли чай, и мисс Кловис, не привыкшая обращаться с причиндалами изысканного чаепития, попросила разлить молодых женщин. Однако в итоге как раз Дигби, неторопливый, но методичный, сумел преодолеть затруднения в виде серебряного заварочного чайника и чайника для кипятка на спиртовке.

– К обеду можете не переодеваться, – сказала мисс Кловис. – Впрочем, я сомневаюсь, что вы привезли с собой вечерние туалеты, – добавила она, вспомнив скудость их багажа.

– У меня есть чистая рубашка, – шутливо отозвался Марк, – но, может, нет необходимости ее надевать? Как по-вашему, профессор Мейнуоринг такого ожидает?

– О нет, он примет вас такими, какие вы есть, – довольно туманно ответила мисс Кловис. – В любом случае столовая не слишком хорошо освещена. – И, собираясь уходить, сказала с ноткой веселья: – Через часок увидимся!

Обед был таким же замысловатым, как и ленч, и кандидаты подозревали, что блюда и напитки являются частью испытания, которому их подвергают. По окончании обеда все перешли пить кофе в парадную гостиную, которую молодые люди еще не видели. Это была комната благородных пропорций, где по стенам тоже висели картины маслом, которые из-за плотной буроватой коричневатой текстуры казались – как и те, что встретили их в столовой, – ценными. Несколько как будто были портретами, предположительно предков профессора, хотя никакого прямого сходства различить было невозможно.

Одна была особенно интересной и как будто имела прямое отношение к искусству или науке антропологии. На ней джентльмену в костюме восемнадцатого столетия прислуживал негр в тюрбане. Мужчина держал в руках череп и задумчиво взирал на него. На мрачном, нечетком фоне сидели, прислонясь к покосившейся колонне, две или три неясные фигуры – людей или, может, обезьян.

– Какая восхитительно романтическая картина! – воскликнула Ванесса, принимая перед ней не менее романтичную позу. – Так и хочется в ней оказаться!

– Сомневаюсь, дорогая, что вам и впрямь это понравилось бы, – добродушно изрек профессор Мейнуоринг. – Изображенный на картине Роберт Уайверн Мейнуоринг был подвержен приступам глубокой меланхолии, – как вы помните, в конце восемнадцатого века это был модный культ, – и, боюсь, в общении был не самым приятным человеком. Кто сейчас читает великих поэтов того времени, Уортона, Блейра и Янга? – внезапно выстрелил он.

– Боюсь, у нас нет времени читать стихи, – с толикой вызова ответил Дигби.

– Какая жалость, но, полагаю, таковы времена. Вижу, вы рассматриваете мои книги, – добавил профессор, обращаясь к Марку.

– Труды по антропологии, наверное, у вас в кабинете?

– Труды по антропологии? – хмыкнул профессор. – В этом доме вы таких не найдете. Я все передал в дар Исследовательскому центру Форсайта.

– Но ведь… – Дигби был слишком шокирован, чтобы закончить фразу.

– Я уже стар, а потому могу без них обойтись. Это не то чтение, которое сопроводит меня до могилы.

– Но что же вы читаете? – спросил Марк.

– Есть и другие книги. Я все чаще обращаюсь к Шекспиру и Библии – классические кандидаты в спутники на необитаемый остров. Их читать не перечитать. А в настоящий момент я с головой ушел в «Athenae Oxoniesis» [19]Энтони Вуда. Знаете такую?

– Ну, эта книга не для молодежи, – быстро вставила мисс Кловис. – Одержимость Вуда мыслями о бренности бытия – совсем не в их духе, да от них такого и не ждут.

– А бодрость духа они чаем поддерживают, да? – хмыкнул профессор, бросая на нее плутоватый взгляд.

– Конечно, мы иногда читаем Шекспира и Библию, – сказал Дигби, чувствуя, что они производят впечатление узколобых, и стремясь его развеять. – Вот только так трудно втиснуть побольше культурных книг, которые хочется прочесть.

– И мисс Катбуш довольно много читает Маркса, – язвительно вставила Ванесса.