Гарт Каллахан - Записки на салфетках

Я благополучно добрался до дома неразоблаченным [9].

Делай трамплины из камней преткновения. –

Я улыбаюсь, вспоминая этот смешной эпизод из жизни, когда я по-настоящему боялся, что все испортил и вот-вот буду уволен. В тот момент мне совсем не казалось, что эти черты моей индивидуальности – «будет сделано», «заставим это работать», «кладите мне все» – такое уж достоинство. Наоборот, они ощущались как обуза. Но все получилось. Все всегда получалось. Почему же я не мог вспомнить это ощущение, столкнувшись с раком? Вспомнить, какой удачливой была моя жизнь? Уверовать в то, что впереди меня ждет новая дорога, лечение, которое поможет победить болезнь?

Пару дней спустя я отправился на очередной прием к врачу. К сожалению, вскоре выяснились, что в этой битве с раком очень трудно понять, как лучше всего «атаковать».

Не употребляй наркотики

Это не вариант. На свете хватает легальных веществ (не считая воздуха, воды и пищи), которые можно вводить в свое тело, чтобы изменить восприятие реальности: не обязательно пробовать то, что незаконно. Это просто небезопасно. Нет ни одной достаточно веской причины, чтобы такая умная, уравновешенная, великодушная и потрясающая девушка, как ты, нуждалась в наркотиках. Они совершенно точно не сделают тебя более потрясающей. Тебе не следует употреблять их – равно как и не следует позволять это делать кому угодно другому.

Твоя жизнь в конечном счете будет определяться тем выбором, который ты делаешь. Выбирай мудро. У меня нет никакой жизненной истории, которую можно было бы привести как пример. Это просто откровенный отцовский совет.

Я наткнулся на эту цитату через несколько недель после диагноза «рак простаты» и отложил ее в сторону для одной из записок, предназначенных для Эммы. Этим утром я понял, что она подойдет любому из нас. Очевидно, что все мы в настоящее время переживаем трудности. Всем нам нужна сила и перспектива, чтобы понять, как справиться с этим изящно и с достоинством – и так, чтобы наша семья осталась неприкосновенной.

Пора было взяться за дело и утвердить план. Всего через пару недель после первоначального диагноза, в середине сентября, я направлялся обратно в больницу, чтобы встретиться со специалистами. Доктор Брэдфорд объяснил, что существует пять видов терапии, которые нужно рассмотреть.

Мы сразу же исключили первый вариант – гормональную терапию – поскольку я был молод.

Я встретился с онкологом-радиологом, чтобы подробно обсудить два варианта облучения и мою историю болезни. Ее здорово насторожило то, что мне диагностировали и рак почки, и рак простаты в столь молодом возрасте. (Меня тоже, – подумал я.) Она принялась расспрашивать о моей семье и об известных мне иных факторах риска. Я описал ей среду, в которой рос, и даже признался, что как-то раз разбил термометр и играл с ртутью. Она не сочла это фактором риска (извини, мам, не помню, признался ли я в этом тебе!), однако сделала себе заметку о том времени, которое я провел в Восточной Германии, учась там в рамках программы обмена. 26 апреля 1986 г. произошло разрушение атомного реактора в Чернобыле, и выделилось существенное количество радиации. Я в то время жил в Германии и помню, как все волновались из-за фруктов и овощей, которые мы ели. Я попал под ливень вскоре после этой катастрофы, и женщина, в семье которой я жил, практически силком заставила меня раздеться догола и впихнула в душ. Врач сделала об этом пометку, но не знала, можем ли мы в связи с этим что-нибудь предпринять.

Когда мы закруглялись, я решил бить на откровенность. Взглянул ей в глаза и спросил:

– Со мной действительно что-то не так?

Она закрыла мою папку и вздохнула:

– Да, вероятнее всего.

Она не могла сказать, что именно, но определенно было что-то такое, что вызвало у меня предрасположенность к этим двум опухолям. Она призвала меня быть деятельным и бдительно следить, не проявятся ли симптомы рака мочевого пузыря и яичек. Она уговаривала меня решиться пройти операцию как можно скорее.

Операция была четвертым вариантом. Я мог согласиться на простатэктомию, то есть удаление простаты. Надежда была на то, что это уберет все ее раковые клетки – равно как и здоровые. Будет удалена вся железа.

Это представлялось наиболее практически осуществимым способом действий. Но, поднажав на врача и задав ему больше вопросов, я осознал, что он обходит в своих ответах обширные – и оказывающие огромное воздействие – побочные эффекты. Мне стало еще яснее, что есть на свете множество вещей, которые врачи стараются замалчивать, – фактов, весьма расстраивающих мужчин.

Вот несколько избранных побочных эффектов, которые я с большой вероятностью ощутил бы, если бы решился на простатэктомию:

♦ Повреждение нервов, ведущее к неспособности испытывать эрекцию

♦ Недержание

♦ Изменения в оргазме, включая отсутствие эякуляции (простата вырабатывает сперму, которой у меня больше не было бы)

♦ Уменьшение (да, вы правильно это прочли: уменьшение! Во время удаления простаты перерезают уретру, а потом заново сшивают. Некоторые мужчины утверждают, что это весьма негативно на них влияет.)

И что, мне полагается просто согласиться на все это в возрасте 43 лет?!

Средний возраст человека с таким диагнозом – 69 лет. Когда тебе почти семьдесят, перспектива столкнуться с этими побочными эффектами тоже неприятна; но, вероятно, дело стоило бы того, чтобы минимизировать риск распространения рака. Возможно, эти эффекты уже и так проявились бы в силу преклонного возраста. Но это была не моя реальность. Ясное дело, я хотел, чтобы этого рака больше не было. Но подписаться на целую жизнь без секса?! Я не был к этому готов.

Был еще один, последний, вариант, представленный доктором Брэдфордом. Он полагал, что в Соединенных Штатах, возможно, слишком часто вырезают рак простаты и (особенно в моем случае) можно было бы вместо этого войти в режим «активного наблюдения». Мы будем мониторить уровень PSA каждые два месяца и проведем повторную биопсию примерно через год после начала программы. В теории мы могли бы продолжать это бесконечно, пока не увидим взлет уровня PSA или положительный результат биопсии. Хотя я не был в восторге от перспективы ежегодной биопсии простаты, это казалось мне приемлемым курсом действия.

Вопрос был в том, смогу ли я нормально жить, зная, что внутри меня зреет рак? Могу ли я так рисковать? Как это подействует на мое психическое, эмоциональное и духовное благополучие? Что, если он начнет бесконтрольно расти, а мы не поймаем его вовремя? Смогу ли я когда-нибудь простить себя за то, что не был более настойчивым, что сделал не все возможное, чтобы наверняка быть рядом с Эммой? Я совсем недавно, всего год назад, перенес обширную операцию, чтобы избавиться от опухоли. Мне казалось неправильным позволять задерживаться в нем и этому. Было такое ощущение, будто я уклоняюсь от боя.