Гарт Каллахан - Записки на салфетках

Мойка катафалка была моим самым нелюбимым занятием. Катафалки – машины высокие. Добраться до его крыши было не так-то легко. Крыша была черной, и необходимо было протереть ее насухо до того, как сформируются пятна от воды. У колес были спицы, минимум по пяти десятков на одну шину. Ох, как же я их ненавидел! Почему у нашего катафалка не могут быть нормальные колпаки на колесах? Покончив с этой частью работы, я должен был двигаться дальше и мыть белобокие покрышки. Мытье катафалка казалось работой, которой конца-краю не видно, а мне приходилось исполнять эту нудную обязанность всякий раз, как кто-нибудь отходил в мир иной.

По мере того как я взрослел, росли и мои обязанности. На меня часто возлагали обязанность аранжировать цветы, переставлять и составлять стулья, убирать похоронное бюро до его открытия. Я даже помогал папе забирать тела из домов и развозить гробы. Мой отец следил за тем, чтобы все эти обязанности исполнялись с одинаковой старательностью.

Только когда я стал гораздо старше, я осознал некоторые из тех уроков, что внушал мне отец. Честно говоря, даже не знаю, действительно ли он пытался внушить мне эти уроки – или они были непреднамеренным побочным продуктом воспитания.

1. Гордись своей работой.

2. Делай все правильно с первого раза.

3. Не всегда главное в твоей работе – это ты сам.

Хотя чистка колесных спиц была скучнейшим занятием, за теми усилиями, которых требовал папа, стояла некая фундаментальная причина. И это была не просто гордость за собственную работу. Важно было не только сделать свою работу правильно. Дело было еще и в том глубоком уважении, которое мы, семейство Каллаханов, хотели продемонстрировать семье покойного. Порт-Лейден – городок маленький. Мы знали в нем всех. Мы знали родственников покойного. Мы должны были оказать уважение самому покойному, его семье и даже нашему городку. Мы сгребали снег не только для того, чтобы дорожки были чистыми. Акт расчистки дорожек предназначался скорее для того, чтобы родственники могли по чистым дорожкам безопасно добраться до похоронного бюро. Чтобы они не поскользнулись, чтобы им не трудно было идти по тротуару. Родственникам и друзьям почившего хватало трудностей со смертью любимого человека. Дополнительные сложности в пути к похоронному бюро были им не нужны, и моей заботой было облегчить им этот путь насколько возможно.

Поступай так, словно твои действия имеют значение. Ведь так и есть. –

Диагноз был поставлен мне всего через несколько месяцев после смерти отца. У меня, в сущности, не было шансов как следует оплакать его, потому что теперь уже надо было оплакивать самого себя.

Мои чувства в связи со смертью отца затмил страх собственной смерти.

Лишь недавно я осознал, как сильно мне его не хватает. Я давал интервью о «Записках на салфетках», и прямо в процессе разговора мне почему-то вспомнился отец.

– Я – отец, движимый своей миссией, и моя задача – дотянуться до всех родителей, вдохновляя их писать для своих детей. Раз в день или раз в неделю – неважно, но пусть эти родители дадут себе обещание писать детям короткие записки. Пару лет назад умер мой отец, и… Чего бы я только ни отдал за то, чтобы у меня была какая-нибудь записка или письмо от него! А сейчас уже слишком поздно.

Внезапно я поперхнулся эмоциями, и мне пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, чтобы можно было продолжать разговаривать. Эта глубокая печаль ошеломила меня самого, и я осознал, что в тот момент не думал об Эмме, теряющей своего отца: я просто думал о том, как больно было потерять моего собственного папу.

Мама слушала мое интервью. Она знала, что в доме должно найтись что-нибудь, что можно было бы расценить как записку от папы. Она перерыла весь дом. Она копалась в коробках со старыми школьными табелями, карандашными рисунками, поделками и наградными грамотами – в поисках письма или записки.

И нашла. Хотя мама оставила оригинал себе, она отсканировала и отправила почтой копии мне и Колин. Я понял, что это такое, едва вскрыл конверт.

Я сразу же узнал почерк отца. Я вложил листок обратно в конверт и разразился слезами. Несмотря на то что именно этого я и жаждал, было очень тяжело прочитать это письмо. Оно пришло сразу после того, как мне в четвертый раз поставили диагноз, и я не хотел читать никаких писем покойного отца. Это было бы уже слишком.

Я наконец снова достал это письмо спустя несколько месяцев. Это оказалось упражнение по написанию писем, которое выполняли мои родители в рамках «брачного турнира», устроенного однажды на выходных в 1978 г.

11/15

Дорогие родные!

Я по большей части очень горжусь тем, как Гарт и Колин успевают в школе.

(Их) папа был ленивым учеником, и теперь мне стыдно за оценки, которые я получал в школе, – если бы вы видели мои старые табели, вы бы хорошенько меня выпороли, приговаривая: П-Р-И-Л-Е-Ж-А-Н-И-Е.

Когда мы с мамой ходили на собрания и даже просто случайно встречались с вашими учителями, они почти всегда говорили замечательные вещи о вас обоих и о вашей учебе – и это вызывало во мне теплый трепет чувств к нашим детям.

Иногда я бываю разочарован тем, что вы не трудитесь старательнее над тем, что вам не нравится: если речь о предмете, который вам не по вкусу, обычно его вы откладываете до последнего – и это именно тот предмет, заниматься которым вам нужнее всего. В этом вы меня не проведете: если предмет вам не нравится, то только потому, что он труден.

Бог был очень добр к нам с мамой – он подарил нам двух очень смышленых детей. Обычно вам даже не нужно заниматься, чтобы получать хорошие оценки, а когда вы вкладываете усилия в свою работу, она обычно на 100 % бумажная.

Гарт… Иногда у Гарта бывают проблемы, потому что «ты и так № 1 – так зачем стараться больше?» Я тебе так скажу: «Старайся больше – и всегда будешь № 1».

Колин… Я знаю, что у Колин был неудачный старт в этом году и она не выполняла свою работу, но теперь наша новая Колин успевает хорошо. Миссис О’Коннор не обманешь, да и мне она бы лгать не стала.

Подводя итог, я считаю, что мне очень повезло иметь двух детей, которые так хорошо делают свое дело.

Аминь,

Вот и все. Это единственные рукописные слова, которые остались мне от папы.

Это не так уж много, но я благодарен за то, что имею. Напоминание о папиной заботе и любви. Он хорошо меня знал. В школе я всегда проявлял себя способным учеником, но если речь шла о том, что меня не интересовало, я обычно игнорировал эти уроки. Я мучился с дробями. За год до этого я мучился с таблицами умножения. (Теперь я, слава богу, люблю математику!) Помню один эпизод, когда математика и дроби меня одолели.