Лиана Мориарти - Три желания

Закончив наконец чихать, она раскрыла книжку. «Как я хотела ее прочитать!» – сказала она почти правду, потому что несколько месяцев назад, до того, как она ее купила, она и правда очень хотела ее прочитать.

– Вообще-то… – сказал Чарли, теребя себя за мочку: верный признак того, что он волнуется или стесняется; она уже знала эту его привычку и уже очень любила эту его привычку, – я об этом не знал. Я ее и купил только потому, что девушка на обложке мне показалась похожей на тебя. Почему? Не знаю…

Девушка на обложке походила на капризную принцессу, и в выражении ее лица Джемма и сама находила что-то похожее на себя. Это была картинка всего самого лучшего в ней. Такой она могла быть на каком-нибудь тропическом острове в прекрасный денек – в легком платье и, может быть, в соломенной шляпке. В этот день она не чихала, не перебирала со спиртным, никто не обижался, никто никуда не торопился, все смеялись шуткам друг друга. День, о котором Джемма вспоминала бы только хорошее. День, в котором все было смешно и интересно, – именно так, как и должно быть.

Ей было очень приятно, что Чарли узнал в ней это хорошее.

Разве не было правила, которое бы гласило, что за такого мужчину нужно выходить замуж – и как можно скорее?

Она сошла в купальнике вниз и увидела Мэдди; та, все еще голенькая и в нарукавниках, изо всех сил колотила по ксилофону. Она сидела на диване рядом с бабушкой, которая плескала голыми ногами в ведре с водой.

– Как хорошо, Джемма! – сказала бабуля. – Я тут вот что подумала. Если я окочурюсь в такую жарищу, сделай так, чтобы меня не хоронили в следующую среду. В клубе в этот день разыгрывают лотерею и все делают ставки. Передай – пусть меня хоронят в четверг!

– Да ты не умрешь!

Бабушка ответила чуть ли не обиженно:

– Все-то она знает!

– Пошли, поплаваешь со мной и Мэдди!

– Спасибо, я не хочу плавать.

Мэдди отбросила ксилофон, обняла ногу Джеммы и повторила: «Плавать!» Ну хоть кто-то был в хорошем настроении.

Бассейн у Лин и Майкла был грандиозный; из изогнутой раковины бирюзового цвета открывались захватывающие дух виды, как будто это был не бассейн, а залив.

– Джем, смотри! – скомандовала Мэдди. Она нагнулась и вытянула ручки – точно как взрослый перед прыжком, – и ее головка оказалась строго между ними, прыгнула в бассейн и упала прямо на живот. Нарукавники надежно держали ее на поверхности.

Джемма нырнула вслед за ней и поплыла у самого дна, блаженная оттого, что оказалась в этом тихом, холодном, прохлорированном мире.

Не то чтобы она влюбилась в Чарли или хотя бы состояла с ним, что называется, «в отношениях». Они не придумывали друг другу прозвищ, не обменивались шутками, понятными только им одним, не снимались на память, не имели общих друзей, которым стало бы больно и грустно от их расставания. Никаких совместных выходов. Никаких общих покупок. Будет совсем не больно и абсолютно понятно. Как ножом резануть: «Чарли, ты, конечно, понимаешь… Ты же итальянец… Семья прежде всего».

– Смотри, Джем! Смотри!

Мэдди по лесенке выбралась из бассейна и, капая водой, стояла на самом его краю, вытянув вверх руки. Она походила на маленького тюлененка.

– Ого! – захлопала Джемма, когда девочка, раскинув руки и ноги, прыгнула в бассейн и тут же всплыла на поверхность, задыхаясь и отплевываясь. Она, видимо, считала, что в бассейн только для того и ходят, чтобы полюбоваться, как она исполняет всякие рискованные трюки.

– В следующий раз закрывай рот – и не будешь глотать воду, – посоветовала ей Джемма.

Мэдди хлопнула ладошками по воде, так что брызги полетели во все стороны, и громко засмеялась – значит ей было по-настоящему весело.

– Ха! – крикнула Джемма и так же весело шлепнула по воде, думая о том, что сказала Кэт в офисе Лин: «Она порвет с ним, рано или поздно…»

Она вовсе не шутила и не издевалась. Она сказала об этом как о чем-то само собой разумеющемся. Она полагала, что это неизбежно. Да, конечно, сестры уже много лет поддразнивали ее стремительным ростом коллекции бывших. Лин даже купила ей книжку «Десять глупостей, которые совершают женщины» и заботливо отметила закладкой ту главу, где описывалась глупость, которую, как она полагала, и совершала Джемма. Но Джемма все-таки думала, что каждый раз, когда она расставалась с очередным мужчиной, они удивлялись не меньше ее самой.

Может быть, они уже догадались о том, чего в самой глубине души страшилась Джемма: что она и не способна на глубокую, серьезную любовь. Вот увлекаться у нее хорошо получалось; именно это сейчас и было у нее с Чарли, и сестры, скорее всего, были правы – это ненадолго.

Неделями, даже месяцами она с ума сходила по своим мужчинам, а потом, в один далеко не прекрасный день, все разом кончалось. Она не просто переставала им восхищаться – человек становился ей отвратителен. Вспоминалось, как она сидела на пляже с водопроводчиком – любителем музыки кантри.

– Где открывашка? – спросил он хмуро, шаря в их корзине.

Это и стало последней каплей.

«Ты мне не нравишься», – подумала она, и на нее как будто подуло ледяным зимним ветром.

Некоторым людям недостает координации зрения и движений. Некоторые люди глухи к музыкальным тонам. У Джеммы не было способности долго любить мужчину.

– Джем! Смотри!

– Ого!

Они сидели за длинным столом на веранде Лин и Майкла. Стол был сервирован с большим вкусом и украшен символами праздника; за ними блестело зеркало залива, солнечный свет радугой рассыпался на гранях хрустальных бокалов.

Джемме казалось, что такая сервировка подразумевает другую, более собранную и лучше одетую семью, – особенно сегодня, когда все сидели с багровыми лицами и истерика, казалось, была готова вот-вот прорваться наружу.

Слишком сильно шуршали бумагой и слишком обидные вырывались замечания, когда все начали хлопать хлопушки. Кэт с Дэном чуть не вывернули друг другу руки. Анекдоты, напечатанные внутри хлопушек, зачитывались нарочито громко и ядовито. Их почти никто не слушал – только Майклу они казались очень смешными да бабушка все время переспрашивала: «Что-что там сказал слон?»

Максин с Фрэнком сидели рядом, и зрелище это было не из приятных. Джемма не могла даже вспомнить, когда в последний раз они сидели так. Родители изо всех сил старались быть как можно вежливее друг с другом.

Подвыпившая Кара брезгливо взвизгивала, когда Фрэнк показывал, как попасть в ноздрю пальцем, которого у него не было.

– Папа, перестань! – попросила Лин.

– Кара, перестань! – попросил Майкл.

Мэдди сидела на высоком стульчике и громко пела самой себе песню без начала и конца. Голову она наклонила, потому что зеленый колпак был ей велик и все время съезжал на нос.