Лиана Мориарти - Три желания

– Кара всегда плетется шагов на десять за мной, – грустно сказал Майкл, подливая Джою вина. – Говорит, чтобы я не обижался, – это на всякий случай, вдруг увидит какого-нибудь знакомого.

– А сколько волнений! Самоубийства! Наркотики! Мальчики! – продолжал Джой. – Все эти расстрелы в школах! Не могу даже представить, какими виноватыми должны чувствовать себя родители.

– Не думаю, что Кара кого-нибудь застрелит, – взволнованно сказал Майкл.

– В этом году мы хотим выпустить нечто вроде справочника самопомощи для подростков, – сказал Джой. – Такой прикольный, не нудный. Чтобы говорить на их языке. Но, скажу вам, найти хорошую рукопись – работенка еще та! Вот вам еще одно доказательство – не умеют сейчас разговаривать с подростками!

– Пойду принесу еще вина, – сказала Лин. Она поднялась наверх, к Каре. – Слушай, помнишь, ты рассказывала мне, что Кэт переписывается с тобой и твоими подругами? Можно, я покажу какие-нибудь из ее писем Джою? Он издатель и как раз ищет автора. Думаю, что Кэт ему подойдет.

– Да ладно, – пренебрежительно сказала Кара. – Они же личные.

– Для Кэт это будет очень здорово, – льстиво сказала Лин. – А я разрешу тебе надеть мой кожаный жакет на день рождения Сары.

Кара бросила на нее быстрый взгляд:

– А новые сапоги?

Чуть замешкавшись, Лин ответила:

– Да я сама их еще не надевала! Но… хорошо. Ладно.

– Только папе не показывай! – крикнула Кара, когда Лин уже спускалась вниз.

– Это может быть тебе интересно, – сказала она Джою. – Просмотри быстренько, пока Майкл помогает мне с десертом.

– А-а-а, – разочарованно протянул Джой. – Ну конечно…

Еще на лестнице она услышала раскат хохота; значит, они с Майклом разговаривали на сугубо мужские темы.

– Думаешь, мы обойдемся фруктами и сыром? – бурчал Майкл в кухне. – Он, может, любит тыквенный пирог или, там, блины. Я и не знал, что тебе нравятся вот такие пузатые.

Лин сунула ему в рот кусок бри, а в руки – дуршлаг и сказала:

– Закрой рот и вымой клубнику.

– Кто автор? – спросил Джой, когда они появились на веранде. Он даже выглядел стройнее, когда говорил своим профессиональным тоном.

– Моя сестра, – гордо произнесла Лин.

– Которая терпеть не может книжонки «Помоги себе сам», – язвительно добавил Майкл.

– Знаете, а мне бы очень хотелось встретиться с ней, пока я здесь. – Джой отрезал себе сыра и снова стал выглядеть толстым. – Думаю, она сумеет найти именно тот тон, который нам нужен. У нее может получиться.

– Я ее позову, – сказала Лин. – Вот прямо сейчас и позову.

– Что ты, совсем нео…

Но Лин уже кинулась за телефоном.

Когда приехала Кэт, Лин представила их с Джоем друг другу и утащила Майкла, чтобы он отвлек Мэдди. Минут через двадцать зашел Джой и спросил, где ванная.

Лин взяла из кухни кофейник, вышла на балкон, села напротив Кэт, положила локти на стол и подняла брови.

– Он, – медленно начала Кэт, не сводя глаз с ногтей, – хочет, чтобы я написала заявку на книгу. Ему кажется, что это может быть выгодно. И даже очень выгодно…

– Так ты берешься?

Кэт посмотрела на сестру и улыбнулась. Это была широкая хитрющая улыбка десятилетней Кэт, когда она вынашивала планы, как бы прогулять школу, или не пойти на урок, или обвести Максин вокруг пальца. Лин видела у нее такую улыбку давным-давно – до того, как она потеряла ребенка.

– Можешь не сомневаться!

– Папа, ты как?

Лин все еще слегка вздрагивала, видя, как отец открывает дверь дома в Туррамурре. Через плечо у него было переброшено полотенце.

– Хорошо, как никогда, дорогая.

Лин думала, что, вообще-то, он никогда так старо не выглядел. Жизнерадостная усмешка ничуть не изменилась, но щеки как будто обвисли, а по обеим сторонам рта залегли глубокие складки. Ее вечно молодой отец вдруг стал выглядеть на свой возраст.

Нападение на мать сильно подействовало на Фрэнка. Он не мог ни прочесть газеты, ни посмотреть новостей и не взвинтить себя до бешенства. Максин говорила, что ему снились кошмары. Он то и дело вскакивал с постели и с руганью натыкался на мебель.

Казалось, в пятьдесят четыре года Фрэнк Кеттл пережил страшное открытие. Все плохое, что показывали по телевизору – нападения с ножом, террористические атаки, выстрелы снайперов, – происходило с кем-то другим. Это с посторонними могло случиться все, что угодно. А случилось в его семье. Он писал письма местным депутатам. Он подробно излагал все, что думал об «умственно отсталых людях» и «смертельно опасных выродках». Он добивался высшей меры наказания. Он высказывался за увеличение тюремных сроков. Он хотел, чтобы на них сбросили бомбу.

«Первый раз в жизни он хоть кому-то сочувствует, – говорила Кэт без всякой жалости в голосе. – Пора уже». – «Бедный папа просто страшно удивился», – говорила Джемма, сама страдавшая от излишнего сочувствия. Лин как-то видела, как она шла вдоль припаркованных машин и болезненно морщилась всякий раз, завидев на ветровом стекле штрафной талон.

Лин и сама удивлялась, что так на все реагирует. Она всегда думала, что отец легкомысленно относился к жизни, а теперь, когда он был уж чересчур серьезен, ей хотелось, чтобы он развеселился. Ей хотелось защитить его растерянные глаза от мира, вернуть того, глуповатого отца, отца, который бывал таким нелепым, что у бабушки порой вырывалось: «Ну перестань же вареную сосиску изображать, Фрэнк!» Однажды Кэт сделала свое добавление: «Да, папа, перестань же сосиску в тесте изображать!» – и Джемме это показалось так остроумно, что от смеха она прямо упала со стула. Потом они всегда говорили: «Папа снова сосиска в тесте!» – когда он вдруг начинал глупо и грубо шутить; что угодно, лишь бы посмеяться.

Она вспоминала, как они ездили на пляж Менли, как вечно мчались, чтобы успеть на паром. Это всегда страшно сердило ее. Она оглядывалась и видела, как он ковыляет, подхватив под мышку Кэт и Джемму, как издает страшный рык и мотает головой, изображая гориллу, – надо же до такого додуматься! Лин всегда вопила: «Давай, папа!» Она всегда была противным ребенком.

– Спишь лучше? – спросила она, идя вслед за отцом по прихожей.

– Макс сказала мне, что вчера ночью я врезался в шкаф, – сказал Фрэнк. – А я что-то такого не помню. По-моему, она выдумывает.

– А зачем тебе посудное полотенце?

– Моя очередь готовить, – пояснил Фрэнк. – Это я у твоей матери научился. Первое правило готовки – аккуратно перебросить посудное полотенце через левое плечо.

Максин сидела в шезлонге, пила чай и решала кроссворд.

– Мэдди еще не проснулась, – сказала она, снимая очки. – Садись, выпей со мной чая. Я только что заварила.

– А я пойду стоять вахту на кухне, – сказал Фрэнк.

– Иди, иди, дорогой.