Даниэла Стил - Пегас

– Уже? – уточнил Алекс. – Должно быть, написал сразу, как только приехал. Я получил телеграмму из Нью-Йорка: Николас сообщил, что лошади благополучно перенесли морское путешествие, но больше пока ничего не знаю. Как они?

– Письмо грустное. Тобиас написал в день приезда; Флорида показалась ему очень странной.

– Что ж, цирковая жизнь им действительно не знакома, но, по крайней мере, там они в полной безопасности. Немецкий цирк ему тоже показался бы странным.

– Наверное. Говорит, что жить предстоит в трейлере, который меньше нашего прицепа для лошадей. Будет очень тесно. – Марианна жалела друга, и Алекс вполне разделял ее чувства. Да, конечно, будет непросто, но все же значительно приятнее, чем в концентрационном лагере. После потрясшей весь мир «хрустальной ночи» сомневаться в правильности принятого решения не приходилось.

На следующий день Алекс поехал навестить отца Николаса. Вот уже две недели Пауль болел. Расставшись с сыном и внуками, он сразу постарел лет на двадцать. Отчаянно угнетала безысходность одиночества, ведь надежда на встречу таяла с каждым днем. Тучи над Германией с каждым днем все заметнее сгущались. Пауль страдал от мучительного кашля. Алекс встревожился и предложил немедленно вызвать доктора, однако тот наотрез отказался и заявил, что чувствует себя вполне прилично. На самом деле, конечно, это было не так, но настаивать Алекс не решился.

– Марианна получила письмо от Тобиаса, – сказал он, надеясь, что известие хоть немного порадует старика, однако тот погрустнел еще больше: упоминание лишь обострило тоску.

– У них все в порядке? – спросил Пауль, и Алекс кивнул. Не хотелось рассказывать о том, что близкие тоже грустят – во всяком случае, грустил Тобиас, когда писал письмо.

– Кажется, дела идут отлично. Письмо отправлено в день приезда во Флориду, так что устроиться они еще не успели; все кажется новым и необычным. Постепенно освоятся и привыкнут. – Пауль коротко кивнул и поблагодарил Алекса за визит. Теперь каждое посещение большого дома повергало его в уныние: без сына и внуков замок опустел и превратился в холодное, призрачное место. Началось одинокое, безрадостное существование.

Алекс тоже тяжело переживал потерю друга. Марианна писала Тобиасу едва ли не каждый день, старалась рассказывать о каждой новости, пусть даже незначительной. Вот только о жуткой «хрустальной ночи» решила не сообщать. Террор развернулся так стремительно и жестоко; тысячи людей пострадали, были брошены в тюрьмы или попросту исчезли без следа. Она радовалась, что живет в деревне, вдали от кошмара больших городов. Не упомянула Марианна и о том, что в этом году отец решил не устраивать традиционный рождественский бал. До праздника оставался всего месяц, однако Алекс решил, что в тяжелое для страны время, когда люди подвергаются гонениям и даже прямому физическому насилию, танцевать и веселиться было бы неправильно. Да и какое веселье без Николаса и мальчиков? Марианна согласилась: она понимала и разделяла настроение отца. Неожиданный отъезд фон Бингенов стал огромной потерей для всех. Зима выдалась холодной и темной, а вместо обычного предвкушения счастливого Рождества в душе прочно обосновалась печаль.

Она написала Тобиасу о том, что ездила с отцом на охоту, но даже любимое развлечение не принесло радости. К тому же лиса убежала, и неудача показалась дурным предзнаменованием. А еще рассказала, что маленький липициан прекрасно растет, с удовольствием бегает и пока еще остается угольно-черным. Скоро родится еще один жеребенок. Выразила надежду, что Плуто, Нина и остальные лошади чувствуют себя хорошо. Рассказала о своих занятиях, которые теперь казались скучными, но умолчала о том, что папа постоянно грустит и сама она тоже, потому что жизнь без Тобиаса и его младшего брата стала совсем пустой, ведь с самого рождения они виделись почти каждый день. А теперь, в одиночестве, дни тянутся невыносимо долго.

Письмо от Тобиаса Марианна получила накануне очень важного для Америки праздника – Дня благодарения. К этому времени Николас и мальчики прожили во Флориде уже почти две недели. Николас получил расписание репетиций на одном из манежей огромного шатра и начал регулярные тренировки, как правило, вместе с Тобиасом. Иногда, правда, отправлялся на занятия только в обществе Плуто и Нины – теперь уже Пегаса и Афины: он постепенно привыкал к новым именам. Каждый день работы приносил новые знания и обогащал незаменимым опытом. Тобиас тоже неуклонно совершенствовался. Он занимался с аравийцами – более покладистыми, но не настолько талантливыми, как липицианы.

Кристиану Маркович Николас больше не встречал. Очевидно, девушка репетировала в другое время, и после выступления перед мистером Нортоном он о ней больше не думал. Благодаря общительности Лукаса удалось встретиться с множеством новых людей – выходцев из Восточной Европы, Германии и Франции. Пьер познакомил Лукаса с коллегами-клоунами; время от времени мальчик приглашал друзей в свой трейлер, и Николас с удовольствием проводил с ними свободное время. В конце концов исполнилась и главная мечта Лукаса: он увидел бородатую леди и пришел в восторг. С Рози они стали неразлучными приятелями и не упускали возможности вместе пошалить. Играли в стеклянные шарики, в классики, в прятки между трейлерами – обычные игры детей в любом уголке Земли. Часто бегали смотреть слонов и очень любили на них кататься. Огромное впечатление произвел на обоих уникальный акробат – человек-змея. Клоун Пьер даже начал учить Лукаса ходить на ходулях: принес ему пару пониже, и по вечерам мальчик начал тренироваться, чтобы участвовать в номере клоунов. Николас старался воздерживаться от комментариев. Отныне они жили в этом мире, и все же перспектива увидеть сына клоуном не слишком радовала. Но ничего не поделаешь; здесь каждый когда-то стал цирковым артистом. Оставалось одно: принять судьбу, хотя трудно было представить, что это навсегда.

Однажды, возвращаясь с репетиции, мама Рози и Кати зашла за девочками, и Николасу удалось с ней познакомиться. Одета она была в трико и балетную пачку, что здесь считалось костюмом вполне обыденным.

– Спасибо за доброе отношение к моим дочерям, – поблагодарила Галина с теплой улыбкой. Прелестная женщина отличалась свойственной гимнасткам грацией, а двигалась с воздушной легкостью.

– Они милы и прекрасно воспитаны, – ответил Николас, и не покривил душой. Девочки очаровали не только сыновей, но и его самого.

Беседа продолжалась несколько минут. Трудно было не заметить, что, несмотря на заметный акцент, по-немецки Галина объяснялась абсолютно свободно, как будто в юности успела получить хорошее образование. Николас не постеснялся уточнить, и в ответ услышал, что новая знакомая родилась в Праге, а пока родители гастролировали с цирком, училась в закрытой немецкой школе. В семью вернулась только в четырнадцать лет и, несмотря на протесты отца и матери, решила готовиться к выступлению на проволоке. Сами родители работали на трапеции, а не проволоке, как Марковичи. Муж Галины, Сергей, также принадлежал к знаменитой семье воздушных гимнастов. Николас начал понимать, что в цирковом мире существовала особая иерархия и выделялась своего рода потомственная аристократия – в зависимости от специальности, национальности и «древности» циркового рода. Муж Галины родился и вырос в Чехословакии, как и она сама. Пять братьев работали у мистера Норта вместе с ним, а родители уже ушли на пенсию и остались на родине. Родители, брат и сестра самой Галины тоже жили в Чехословакии и работали гимнастами в немецком цирке.