Эдвард Резерфорд - Нью-Йорк

Но по мере того как угасала Мария и Хуану приходилось брать все обязанности на себя, суровая реальность вырисовывалась все более четко. Нужно было платить за квартиру и чем-то питаться. Хуан не раз и не два просил хозяина магазинчика на углу отпустить продукты в кредит. Тот был добрый человек и хорошо относился к Марии. Однажды Хуан принес ему несколько долларов, которые задолжал, и он лишь сказал: «Не парься, парень. Вернешь, когда разбогатеешь».

С домовладельцем было хуже. Мистер Бонати был лысым человечком средних лет, давно владел зданием и лично собирал квартплату. Когда Хуан не заплатил вовремя, он отнесся к этому с пониманием. «Я давно знаю твою мать, – сказал он. – Она не причиняет мне никаких беспокойств». Но стоило Хуану заговорить о сломанной лестнице, засоре в канализации или о чем угодно еще, из-за чего жизнь превращалась в пытку, Бонати всегда отговаривался и ничего не предпринимал. Заметив же наконец, что юноша доведен до ручки, Бонати взял Хуана за плечо:

– Послушай, я вижу, ты неглупый парень. Ты вежлив, учишься в колледже. Прикинь, слышал ли ты, чтобы еще хоть кто-нибудь из этого квартала ходил в колледж? Да большинство и школу не окончило! Так что послушай, что я тебе скажу. Твоя мать платит мало. Знаешь почему? Потому что это дом, в котором рост квартплаты регулируется властями. Я все равно не смогу на нем заработать. Поэтому мне и ремонт не по карману. Но по сравнению с другими это хороший дом. Сам знаешь, что иные вообще разваливаются. – Мистер Бонати махнул рукой в северо-западном направлении. – Помнишь, как восемнадцать месяцев назад сгорел дом в нескольких кварталах отсюда? – (Это был крупный пожар, хорошо памятный Хуану.) – Хозяин не получал с него, считай, ни гроша. Раскурочил проводку, дом сгорел, а ему досталась страховка. Понимаешь, о чем я говорю?

– То есть он его сам спалил? – До Хуана доходил такой слух.

– Я этого не говорил. Лады? – Бонати строго зыркнул на него. – Так происходит по всему Эль-Баррио, по всему Гарлему. Раньше здесь было прилично. Жили немцы, ирландцы, итальянцы. Но теперь все иначе. Району крышка, а всем наплевать. Ребятишки живут в жутких условиях – ни работы, ни школы. Им не на что надеяться, и они это знают. В Чикаго и других больших городах та же история. Весь Гарлем, поверь мне, – это бомба с часовым механизмом.

Через несколько дней пришли какие-то люди и починили канализацию, но больше Бонати не сделал ничего. Хуан отправился в один муниципальный микрорайон [95] Район дешевых муниципальных многоквартирных зданий с низкой арендной платой. узнать, нет ли жилья получше, но ничего не добился.

– Парень, ты что, с луны свалился? – спросил хозяин углового магазина. – В муниципальных микрорайонах любят белых и черных, а о пуэрториканцах и знать не хотят. Кое-где только и думают, как бы их выпихнуть.

Хуан обратился за социальным пособием в организации для белых и натолкнулся на плохо скрываемое презрение, которое не удивило его, однако привело в ярость не только за себя и мать, но и за всех пуэрториканцев. Теперь он начал понимать желание матери не только вытащить его из нищеты и обеспечить ему хорошую жизнь, но и сделать так, чтобы он достиг чего-то большего. Поминая Барбосу, она имела в виду человека не только уважаемого, но и того, кто сделал нечто серьезное и важное для своих соотечественников. И Хуану все больше нравились ее честолюбивые, благородные устремления.

После ее смерти Хуан, превратившийся в стройного и симпатичного юношу, вернулся в колледж. Он окончил его с отличием и пожалел, что мать не узнает. Начиная с этого дня он пустился в долгий и тернистый путь, который, казалось, был уготован ему Провидением.

Горэм Мастер без труда нашел выбранный Хуаном ресторанчик. Он пришел первым и сел спиной к стене за столик на четверых. Через считаные секунды появилась миловидная рыжеволосая девушка, которую усадили за соседний. Она тоже села спиной к стене, как в ожидании кавалера.

Горэм всегда был рад видеть Хуана, но сейчас ему было любопытно взглянуть и на его подружку. Они прибыли спустя пять минут.

Хуан хорошо выглядел. С последней встречи он отпустил тонкие усики. Они придавали его умному красивому лицу слегка воинственный вид. Он широко улыбнулся Горэму и представил спутницу.

Джанет Лорейн, как восхищенно отметил Горэм, была сногсшибательно красива. Походкой и внешностью она напоминала молодую Тину Тёрнер. Дружески улыбнувшись Горэму, она села напротив него, а Хуан расположился от нее слева. Столы были маленькие и стояли чуть ли не впритык, из-за чего Хуан оказался почти лицом к рыжеволосой девушке за соседним.

Они обменялись приветствиями. Горэм похвалил усы Хуана, а тот сказал, что Джанет называет его за это пиратом.

– Говорит, пираты ей нравятся, – добавил он.

Подошла официантка, и они заказали бутылку белого. Горэм глянул на улицу: небо темнело, затягиваясь тучами. После того как вино было разлито и официантка огласила меню, Джанет переключилась на Горэма:

– Значит, вы банкир?

– Именно так. А вы?

– Сейчас я работаю в литературном агентстве. Это интересно.

– Сегодня продала права на сериал по новому роману, – с гордостью подхватил Хуан.

– Мои поздравления! Выпьем за это. Мой отец однажды тоже написал роман.

– Я слышала, – сказала Джанет. – «Верразано-Нэрроуз». Громкая была вещь.

Хуан изучал рыжеволосую соседку. Она не могла их не слышать, но вежливо игнорировала и время от времени посматривала на дверь. Однако при упоминании знаменитой книги украдкой бросила на Горэма любопытный взгляд.

– Джанет подумывает, впрочем, заняться телевизионным бизнесом, – сообщил Хуан. – Ее подруга работает на Эн-би-си.

Одной из любимых черт города для Горэма было то, что крупные издательские дома стояли незыблемо – и могучая «Нью-Йорк таймс», и ведущие журналы от «Тайм» до «Нью-йоркер», – как в старые времена отцовской молодости, когда великие литераторы собирались за Алгонкинским круглым столом [96] Один из самых влиятельных кружков культурной богемы 1920–1930-х гг. Члены этого кружка встречались в гостинице «Алгонкин» в Нью-Йорке. . К ним присоединились и крупные телекомпании, которые сосредоточились в Мидтауне на расстоянии вытянутой руки. Но Джанет, похоже, сейчас не хотелось обсуждать свое телевизионное будущее.

– Хочу послушать, как вы познакомились, – сказала она.

– В Школе бизнеса Колумбийского университета, – ответил Горэм. – Там были первоклассные магистерские курсы. Публика всех сортов, от заурядных банкиров вроде меня до совершенно необычных фигур вроде Хуана. Очень многие потом устроились в некоммерческие организации – благотворительные фонды, администрации больниц и так далее.