Бен Кейн - Ганнибал. Бог войны

Центурион поставил перед ним задачу.

– Твоя наблюдательность сделала штурм возможным, – криво усмехнулся он. – Но тебе не сойдет с рук нарушение своего долга. Покинуть пост часового непростительно, какова бы ни была причина. Однако если после военной операции останешься жив, я на сей раз забуду об этом происшествии.

«Справедливо», – подумал Квинт. В мочевом пузыре чувствовалась боль; раздраженный, он старался не обращать на нее внимания, как и на жжение в кишках. Было такое ощущение, будто он не облегчил пузырь и кишки перед выходом из лагеря. А юноша сделал это дважды. Так делали все – собравшись вокруг выгребной ямы и громко отпуская шуточки. «Я забуду о болях, когда начнется бой», – говорил он себе, стараясь не представлять себе, что будет, если до атаки дело не дойдет. Если сиракузский часовой услышит, как он лезет по лестнице…

Из темноты возник Коракс и приблизил лицо к лицу Квинта.

– Готов?

Тот кивнул.

Вместо команды «пошли» центурион просто указал на стену.

Последний раз взглянув наверх, Квинт стал спускаться в ров. Это требовало нервов. В любой момент сверху мог раздаться крик или на голову мог упасть массивный камень. Может быть, тот сумасшедший с карниксом, который так перепугал дозор на южной стороне города прошлой ночью, появится и здесь… Ничего подобного не случилось, но Квинту не стало лучше. Сжав зубы, он с Урцием взял у Плацида первую лестницу. Когда к ним во рву присоединились другие, они перекинули ее через терновник с шипами. Тут Квинт задержался, чтобы прислушаться к часовым. Кроме пения где-то в стороне, ничего не было слышно. Без особых сложностей римляне подняли лестницу и прислонили к стене. Несмотря на все усилия, раздался тихий стук. Они замерли, но никакого окрика не последовало.

Квинт горел желанием подняться, но был приказ не начинать штурм, пока не будет установлено по меньшей мере пять лестниц. Им оставалось только стоять с колотящимся сердцем, пока остальная манипула делала все то же, что проделали они. Гастатов во рву набилось, как рыбы в пруду. Десятки других подошли к краю, ожидая своей очереди. Где-то там был и Пера. «Боги, пусть он окажется там, где я дотянусь до него мечом», – мрачно подумал Квинт. Он твердо решил воспользоваться хаосом при взятии, чтобы отомстить. Урций был с ним заодно. Если выдастся возможность, они убьют Перу.

– Да пребудет с тобой Фортуна, – прошептал командир Квинту в ухо. – Пошел.

Юноша терпеть не мог лазить по лестницам в полном вооружении, а в темноте это оказалось еще труднее, чем он ожидал. Каково же будет со щитом, он мог лишь вообразить. С каждой ступенькой ножны грозили выдать его, колотясь о деревянную лестницу. Методом проб и ошибок Квинт сообразил засунуть рукоять меча под мышку и прижать его, таким образом минимизировав движения гладиуса. Наверное, Урций и прочие за ним сообразят сделать то же самое.

Вверх, вверх, выше, выше. С пересохшим ртом, весь в поту, со жжением в желудке Квинт считал ступени, чтобы пройти очередное испытание судьбы. Несмотря на эту тактику, в голове вставали образы вражеских солдат, сеявших смерть при первом штурме. Когда его голова показалась над парапетом, он чуть не выругался от удивления. Ни справа, ни слева никого не было видно, и его охватило ликование. В пятидесяти шагах слева маячила Галеагра. Изнутри ничего не доносилось. «Пусть они остаются там, заснув после вина», – молил Квинт, перелезая через парапет. Оказавшись по другую его сторону, он наклонился и поманил Урция, который уже влез до половины.

Вскоре на стене стояли уже пятеро. Потом десять. Со следующей группой залез Коракс, и по его команде они дождались, пока наберется тридцать.

– Помните: осторожность по-прежнему самое важное. Мы перебьем всех в башне, и она останется в наших руках, но главная задача – Гексапилы.

Оставив десять солдат охранять лестницы, – все новые и новые гастаты поднимались по ним, – центурион велел остальным обнажить мечи и повел их к Галеагре. Впервые Квинт ощутил себя голым. Войска, с которыми они встретятся, будут со щитами, у него же с товарищами щитов не было. « Неважно . Противники все равно сейчас сонные», – убеждал он себя.

Но первый солдат не спал. Они наткнулись на него прямо в дверях в Галеагру. Зевая и почесывая голову, явно пьяный, он не увидел их и стал мочиться со стены. Коракс первым бросился вперед, левой рукой зажал ему рот и гладиусом в правой перерезал горло. Сиракузец пытался вырваться, но черная кровь уже хлынула вниз. Его пятки несколько мгновений отбивали четкий ритм, а потом он обмяк и замер, как жертвенное животное на алтаре. Коракс осторожно положил его и, выпрямившись, указал мечом на Квинта, а потом на распахнутую дверь. Солдат двинулся туда, пока страх не парализовал мышцы. Полоска света на стене означала, что внутри горят факелы. С бесконечной осторожностью юноша заглянул внутрь. Глаза не сразу привыкли к свету, а потом он разглядел внутри осевшую фигуру человека, прислонившегося к внешней стене башни. Там был люк в нижние помещения, и всё.

– Один солдат, – беззвучно сообщил он Кораксу.

Центурион знаком велел ему войти через дверной проем. Он проник внутрь с обнаженным мечом, скользя ногами по деревянному полу. Даже когда Квинт стоял над спящим, жертва не шевельнулась. Однако глаза потрясенно открылись, когда клинок вошел между ключиц. Прижав левую руку ко рту мужчины, Квинт вынул меч. Все вокруг тут же залила кровь. Они смотрели друг на друга. Бойцу был противен этот короткий странный обмен взглядами – и одновременно он наслаждался им. Через несколько ударов сердца сиракузец был уже мертв. Квинт прислонил его к стене и пошел к Кораксу и остальным.

Чтобы захватить Галеагру, не потребовалось много времени. Весь гарнизон спал, в каждой комнате валялись пустые кувшины и кубки. Этаж за этажом гастаты спускались по лестницам и резали всех попавшихся, большинство из которых спали. Коракс позвал остальных солдат со стены, а потом связался с другим центурионом. Они решили немедленно двумя манипулами двигаться к Гексапилам. Остальные гастаты, все еще поднимавшиеся по лестницам, могли следовать за ними. Коракс повел их из Галеагры по узкому проходу, который шел вдоль внутренней стороны стены. На него выходили двух- и трехэтажные кирпичные дома, обращенные к укреплениям, но не было видно ни души. Несмотря на почти полную темноту и угрожающую опасность, Квинт ощутил ликование. Участие в этой миссии вызывало безумный восторг. Их было всего две манипулы. Если поднимут тревогу, тысячи защитников Сиракуз вылезут из постелей, и, как бы ни были пьяны, уничтожат их. А если нет, награда будет несметной.

Они двигались как можно быстрее, проклиная про себя неровную мостовую и мусор повсюду. Тощие кошки с подозрением посматривали на отряд. Случайная дворняга глотала объедки, оброненные пьяными гуляками или выброшенные из окна сверху. Массивные каменные башни Гексапил только что показались силуэтами на фоне звездного неба, когда легионеры прошли боковые ворота. Шкворни ворот были зафиксированы висячими замками, но Коракс только усмехнулся и подозвал другого центуриона. После короткого совещания его манипула продолжила путь к Гексапилам, а вторая осталась у ворот. Они ждали, считая до пятисот – за такое время гастаты Коракса должны захватить нижние этажи башен, – прежде чем прорубить ворота топорами.