Бен Кейн - Ганнибал. Бог войны

– Они чувствуют, что ты мешок дерьма, – подколол Деон, его лучший друг и известный в подразделении шутник.

Все, кто услышал, расхохотались.

– Им бы надо собраться вокруг тебя, потому что ты жопа, – откликнулся Амфий. – Большая, жирная и волосатая.

Снова насмешливые возгласы.

– Я тоже тебя люблю, Амфий, – ухмыльнулся Деон.

Ганнон не вмешивался. Солдаты проходили сорок стадий в час, и грубые перепалки вроде этой были в порядке вещей. В некотором роде он даже полюбил их – острые шутки помогали поддерживать боевой дух в течение долгого времени в пыли и зное.

На некоторое время все замолчали, и Ганнона снова стала раздражать жара. Его тончайшая шерстяная туника по-прежнему ощущалась толстой и тяжелой, как та, какую он носил в разгар зимы. Юноша был благодарен Амфию, когда тот спросил:

– Деон, помнишь крестьянскую дочь, которую трахал на днях?

– Как я могу забыть такое?

Последовал шквал шуточек. Деон подзадорил слушателей, подняв вверх копье, чтобы все видели, и крикнув:

– Думаете, оно твердое? Мой стояк гораздо тверже!

Раздались одобрительные возгласы и свист. Ганнон сделал вид, что ничего не слышал. Деон заслужил восхищение всех солдат тем, что сумел во время заготовки провианта уговорить местную девушку улечься с ним на отцовском сеновале. По крайней мере, клялся, что так было. А младший командир, по словам Деона, не заметил, что тот еще и прихватил двух жирных кур для общего котла.

– Как ее звали? – крикнул Амфий.

– Афродита! – ответил чей-то голос. – Настоящая богиня, да…

Их товарищам это понравилось, последовали новые насмешки и комментарии, и Деон подождал, пока шум немного уляжется.

– Хотите услышать, братцы, как ее звали? И подробности того, чем мы занимались?

– Хотим! Расскажи! – раздался хор голосов.

Как и остальные, Ганнон уже слышал его историю раньше. По большей части, если не вся целиком, она была выдуманной. По словам солдата, который оказался рядом с сеновалом, Деон выскочил оттуда со страшной скоростью, а за ним гналась толстая беззубая крестьянская девка с топором. Не важно. Главное, что выдумка помогала отвлечься от изнурительного марша. К сожалению, рассказ Деона снова вернул мысли Ганнона к Аврелии и тому, что бы он хотел сделать с нею. Улыбнувшись про себя, карфагенянин поискал глазами своего заместителя, коренастого опытного солдата по имени Бакхий, и велел ему принять командование, после чего отправился искать Клита. Ему было нужно узнать, сколько еще идти, прежде чем можно будет разбить лагерь.

Ганнон проснулся, когда солнечные лучи, проникнув через узкую щелку в стене палатки, упали ему на лицо. Ему снился эротический сон про Аврелию. Он повернулся на другой бок и попытался снова уснуть, но не смог. Вокруг начался утренний шум. Солдаты пускали ветры, кашляли, о чем-то переговаривались. Кто-то объявил, что если не помочится сейчас же, его мочевой пузырь лопнет. Товарищи недвусмысленно намекнули, что с ним случится, если он помочится в палатке.

Поскольку сон прошел, Ганнон нахмурился и решил встать. Дурное настроение прошло, как только он оделся. Выдумывая подробности, каких не было в сновидении, будет легче переносить тягостный марш. И не понадобится снова выслушивать неправдоподобные заявления Деона о том, что тот делал с крестьянской девушкой.

Над западным краем долины кружили два стервятника. Для них было еще рановато. По-видимому, они нашли труп, решил Ганнон. Велев Амфию приготовить завтрак и снять палатку, он поспешил к речке, чтобы наскоро окунуться. Удовольствие от купания в холодной воде было слишком велико, чтобы пропустить такое. Когда Ганнон вскоре вернулся, то, к своему удовольствию, увидел, что солдаты снимают палатки. Рядом выстроились мулы с веревками на голове, готовые к навьючиванию. Кое-что все-таки удалось вдолбить солдатам в голову, подумал командир, принимая от Деона черствый хлеб и чашку подогретой каши. Этого нельзя было сказать о соседних подразделениях. Большинство солдат, которых он мог видеть, все еще стояли вокруг костров и ели. Они даже еще не облачились в доспехи, не говоря уже о снятии палаток. Не было смысла сердиться, но Ганнона все равно это сердило.

– Каждое утро одно и то же, а? – Подошедший Клит заметил, куда смотрит карфагенянин.

– Читаешь мои мысли… Впрочем, бьюсь об заклад, твои бойцы уже готовы.

Клит ответил шутливым поклоном.

– У нас, сиракузцев, свои обычаи.

– Я не хотел тебя обидеть, – поспешил сказать Ганнон.

– Никаких обид. Разделяю твое раздражение дисциплиной в войсках, друг мой.

– Меня тревожит, что может случиться, когда мы сойдемся в поле с римлянами. Защищать город – одно, но столкнуться лицом к лицу с легионерами – совсем другое. Насколько я слышал, у Марцелла много ветеранов, уцелевших после Канн. Они не будут стесняться, когда дело дойдет до резни.

– Знаю, – нахмурившись, сказал Клит. – Вот почему я рад, что мы соединимся с Гимильконом. Ты хорошо его знаешь?

– Я слышал, что он популярен, но у него нет большого боевого опыта. К сожалению, большинство опытных командиров остались с Ганнибалом в Италии.

– И все же у него тридцать тысяч солдат и несколько слонов… Лучше, чем ничего.

– Да уж… Если повезет, он внемлет моим советам. – До того Ганнон не задумывался о собственном боевом опыте, но теперь понял, что значительно искушеннее Гимилькона. – Письмо и кольцо Ганнибала должны убедить его, что мои слова имеют вес.

– Если только он не высокомерный говнюк, как Гиппократ, – фыркнул Клит.

Ганнон усмехнулся.

– Осторожнее. Кто-то может услышать.

– Мне уже становится наплевать. Я бы с завязанными глазами мог вести войско лучше.

– Знаю, мог бы, но следует соблюдать осторожность.

– Мудрые слова, – согласился Клит. – Я зашью себе рот – на время. Впрочем, скажу тебе кое-что. Когда я услышал, через что прошла Аврелия, у меня открылись глаза, и я понял, какой Гиппократ на самом деле сукин сын. Эпикид-то ничего… они как будто родились у разных матерей. По-моему, чем скорее Гиппократ погибнет в бою, тем будет лучше.

– Если это не будет означать нашего поражения, то я с тобой согласен.

– Выпьем за это позже. А сейчас я должен вернуться к своим солдатам. Не сомневаюсь, увидимся на марше.

– Да.

Карфагенянин посмотрел наверх, на сияющее голубое небо. К паре стервятников присоединились еще два. Его кольнула тревога.

– Как далеко до западного края долины?

– Не знаю. Стадий пять… может быть, чуть больше. А что?

– Посмотри.

Клит взглянул, куда показывал Ганнон.

– Четыре стервятника. Ну и что?

– Совсем недавно их было всего два.

– Они всегда собираются там, где можно поживиться мясом. Наверное, дохлый олень или что-то вроде того.