Джулия Кеннер - Обнаженные тайны. Он знает про нее почти все… кроме самого главного

– Пошли, – говорит он, и мы возвращаемся в спальню.

Из сундука Дэмиен извлекает подушки и легкое одеяло. Уложив меня в постель, он произносит:

– Только не засыпай. Я сейчас вернусь.

Он уходит и очень быстро возвращается с подносом, на котором вино, сыр и виноград. Я приподнимаюсь и сажусь на кровати, подложив под спину подушку.

– Открой рот, – говорит он и кладет в него виноградину. – Ты такая красивая! – говорит он. – Я в жизни не видел женщины красивее. Веришь?

– Легко.

Он засовывает руку под одеяло и кладет ее на мою ногу.

– И когда все это началось? – спрашивает он.

Я прекрасно понимаю, о чем он.

– Когда мне было шестнадцать, – отвечаю я. – Моя сестра Эшли вышла замуж и уехала из дома. Тогда паранойя матери по поводу конкурсов красоты достигла апогея. Я понимаю, что все это глупо, но сестра была единственным человеком, который тогда меня поддерживал. Она уехала, и мне было так плохо. Втихаря от матери я доставала короны из коробок, гнула их и ломала. А потом перешла с корон на собственную кожу.

– Зачем ты себя резала?

– Если честно, не знаю. Мне тогда казалось, что это совершенно необходимо. Или порезать себя, или сойти с ума, такой у меня был выбор. Я не чувствовала, что живу так, как мне хочется. Боль помогала мне. Во всяком случае, я так думала. Все это сложно объяснить.

Я хочу, чтобы он меня понимал, хотя сама не до конца понимаю собственные действия. В общем, мне не хочется говорить на эту тему.

– Ясно. Шестнадцать лет, – задумчиво произносит он. – Но я видел тебя на конкурсе красоты, когда тебе было уже восемнадцать, и я не помню никаких шрамов.

– Сначала они были возле гениталий, – объясняю я. – В этих местах их было легко скрыть.

– А потом? – спрашивает он, нежно поглаживая мои пальцы.

– А потом опять Эшли… – вспоминаю я. – Она покончила жизнь самоубийством, когда мне исполнилось восемнадцать. Ее бросил муж, и мама очень расстроилась. Она считала, что во всем виновата сама Эшли. Возможно, сестра тоже так думала, потому что в предсмертной записке она назвала себя неудачницей.

Я рада, что он нежно держит меня за руку, помогая мне говорить на эту очень болезненную тему.

– Я поняла, как ненавижу собственную мать. Но даже тогда я не смогла набраться храбрости и сказать ей, что больше не желаю участвовать в конкурсах красоты. Я просто резала себя и уродовала. Я принялась за бедра, на которых шрамы было уже не спрятать.

– Ты обращалась за помощью к врачам?

– Нет. Мать была в бешенстве от того, что я разрушила все ее планы. Она называла меня эгоистичной сукой и идиоткой, потому что я лишила себя призовых денег, стипендий и возможности найти хорошего мужа.

Дэмиен молчит, но я вижу, что он весь напрягся и его глаза потемнели. Он в ярости, он на моей стороне, и его моральная поддержка дает мне силы продолжить свой рассказ.

– Мать была в ярости из-за того, что ее многолетний труд пошел насмарку. Она уверяла меня, что, испортив себе тело, я больше ничего хорошего в жизни не получу. И тогда я ей верила. Верила и продолжала себя резать.

Он передает мне бокал вина, и я с благодарностью его беру.

– Я чувствовала себя одинокой и ненужной. Но потом я поговорила со школьным психологом о том, чем бы я хотела заниматься в будущем. И у меня появилась надежда. – Я делаю большой глоток вина. – У моей матери есть деньги. Конечно, не в таких количествах, как у тебя, но она унаследовала от деда акции нефтяной компании и имеет приличную сумму на банковском счете. Тем не менее она четко дала мне понять, что не даст ни копейки на мое образование. Она считала, что красивой девушке нужно делать ставку на внешность, а не на мозги. А я, напротив, была так рада выбрать ту область, в которой она не сможет меня контролировать, указывать, что и как лучше сделать. Постепенно мое психическое состояние улучшилось, и я перестала себя уродовать.

Я никогда никому ничего подобного не рассказывала. Даже Джеми и Оли знают далеко не все о моей жизни. Приятно наконец-то сбросить с души этот груз…

И тем не менее у меня еще остались скелеты в шкафу…

Он ставит бокал на тумбочку около кровати и убирает поднос с едой. Потом обнимает меня и кладет мою голову себе на плечо.

– Я все понимаю, дорогая. Я все понимаю.

Я плотно зажмуриваю глаза. Мне так хочется ему верить.

– Но ты что-то недоговариваешь.

Я непонимающе моргаю:

– Откуда… откуда это тебе известно?

– Я могу догадываться об этом потому, как ты от меня убежала.

Я отстраняюсь от него и закрываю глаза.

– А если я произнесу слово «закат»?

– Конечно, если тебе от этого будет лучше. – Он берет меня за руку так, что наши пальцы переплетаются. – Или ты можешь крепче за меня держаться и довести рассказ до конца.

И тем не менее у меня еще остались скелеты в шкафу…

Я даже и не знаю, с какого момента начать, поэтому говорю первое, что приходит в голову.

– Я никогда не спала с Оли, – признаюсь я.

Он молчит, и я продолжаю рассказывать истории своей жизни Дэмиену и ночному небу.

– Это произошло на третью годовщину смерти Эшли. Я к тому времени уже почти перестала себя резать. Так, иногда баловалась, но не сильно. В общем, мои дела шли на поправку. Оли знал о том, что я уродовала себя. И Джеми знала. И они меня очень поддерживали и помогали.

– Так что же произошло?

– Я напилась. Очень сильно напилась. Перед этим мне позвонила мать и устроила очередной выговор со скандалом. Я очень скучала по Эшли. У меня тогда был парень по имени Курт. Мы с ним к тому времени уже несколько месяцев встречались и спали. Он говорил, что его не смущают мои шрамы, что я красивая и у меня классные попа и грудь. В общем, мы с ним жили вместе. И секс, в принципе, как тогда мне казалось, был неплохим. Меня он вполне устраивал.

Я прерываюсь, чтобы набраться храбрости и продолжать свой рассказ.

– В ту ночь мы вдвоем сильно напились и начали трахаться. А потом он посмотрел на мои ноги… – мне очень больно об этом говорить, но я продолжаю, – и сказал, что я сумасшедшая сука и от вида моих шрамов ему хочется блевать.

Я глубоко вздыхаю и смотрю на небо, крепко держась за руку Дэмиена. Даже сейчас мне жутко все это вспоминать. Я верила Курту, а он меня предал.

– Я пошла к Оли, – продолжаю я. – Он знал о моих шрамах. Он был другом, но в то же время я нравилась ему как девушка. И вот я попыталась его соблазнить.

– Но он не стал с тобой спать, – говорит Дэмиен.

– Нет, не стал, – подтверждаю я. – Оли снял с меня джинсы, посмотрел на мои шрамы и сказал, что я очень сильная и храбрая. Попросил меня больше никогда себя не уродовать. Говорил, что я гораздо лучше моей матери и мне надо выбросить козла Курта из головы, закончить школу и уехать из Техаса. Потом он меня обнял, и мы заснули.