Дэвид Митчелл - Простые смертные

– Какой мрак? – спросила Холли. – Какие дюны?

– Тот самый Мрак, – пояснил Аркадий, – та самая сумеречная страна, что существует между жизнью и смертью. Мы видим ее как бы с вершин Высоких Холмов. Это прекрасный и поистине пугающий ландшафт. И эту страну пересекают все души. Подобные бледным огонькам, они бредут, влекомые Южным Ветром, к Последнему Морю, которое, разумеется, вовсе не море, а…

– Погодите, погодите, погодите… – Холли даже вперед наклонилась. – Вы говорите, что были мертвы? Что вы все это видели собственными глазами?

Аркадий сделал несколько глотков из своей гигантской кружки, утер губы и сказал:

– Да, мисс Сайкс. На оба ваши вопроса я отвечу «да». Но каждый раз порывом ветра, дующего с моря, наши души относит назад и через Высокие Холмы возвращает нас, хотим мы этого или нет, к Свету Дня. И тогда мы слышим такой шум, словно… целый город уронили и разбили вдребезги! – Аркадий, повернувшись ко мне, спросил: – Правильно я все это описываю?

– Вполне. Затем мы как бы просыпаемся, но уже в новом теле. Обычно это тело ребенка, которому требуется срочное и серьезное лечение и которое только что покинул его предыдущий «хозяин».

– Там, в кафе, – повернулась ко мне Холли, – вы сказали, что такие, как Хьюго Лэм, Анахореты, бессмертны «при соблюдении определенных условий и правил». Так вы и они – это одно и то же?

– Нет. Мы непреднамеренно движемся по спирали смертей и возрождений. Мы не знаем, как и почему нам выпала такая судьба. Мы никогда к этому не стремились. Наши первые «я» умерли тем или иным обычным образом, мы видели Страну Мрака именно такой, какой вам ее только что описал Аркадий, – а через сорок девять дней вернулись обратно в мир живых.

– И с момента нашего первого возрождения, – Аркадий, волнуясь, то заплетал, то расплетал свой «конский хвост», – мы были обречены на бесконечное повторение этого. Наше новое тело вырастало, созревало, умирало – бам! – и мы снова во Тьме. Затем – у-ух! – через сорок девять дней мы снова пробуждаемся на земле, причем зачастую в теле противоположного пола. От такого запросто может крыша поехать!

– Но важно то, – сказала я Холли, – что никто ничем не платит за нашу вечную жизнь – ни мы, ни те, в чьем теле мы возрождаемся. Хотя нет, расплачиваться за вневременное существование все же иной раз приходится. Но только нам одним. По биологическому типу мы, если угодно, травоядные.

Снизу, с улицы донесся яростный скрежет тормозов.

– Значит, – спросила Холли, – Анахореты плотоядные?

– Все до единого. – Аркадий задумчиво провел пальцем по краю кружки.

Холли потерла виски.

– Так речь идет… о вампирах?

Аркадий застонал:

– О великий боже! Вот опять начинается!

– Да, они вампиры, но лишь метафорически, – пояснила я. – Они выглядят вполне нормальными или вполне ненормальными представителями человеческого рода – так могут выглядеть слесари и банкиры, диабетики и шизофреники. К сожалению, они далеко не всегда выглядят как те мерзавцы, которых изображает в своих фильмах Дэвид Линч. Если бы это было так, нам было бы куда легче работать. – Я с наслаждением вдохнула горьковатый аромат зеленого чая, уже зная, каков будет следующий вопрос Холли. – Да, мисс Сайкс, они питаются душами . Это настоящие Пожиратели Душ; они выпивают, высасывают чужие души, заманивая, соблазняя людей – в идеальном случае – детей… – я выдержала ее взгляд, в котором вновь вспыхнула тревога, поскольку она, разумеется, тут же вспомнила Жако, – что, увы, означает, гибель последних.

– А мы считаем, что это отвратительно, – снова встрял Аркадий, – потому Маринус, я и еще несколько человек, не получающие за это ни малейшей благодарности – в основном так называемые Вневременные или Вечные, которым помогает небольшое количество сотрудников из числа простых смертных, – воспринимаем как главное дело своей жизни… уничтожение подобных Хищников. По отдельности Плотоядные досаждают нам крайне мало – дело в том, что все они считают себя поистине уникальными и действуют столь же беспечно, как магазинные воры, которые никак не хотят поверить, что во всех магазинах имеется служба слежения. Основная проблема возникает – и именно из-за этого и началась наша Война, – когда Хищники охотятся стаей.

– И именно деятельность одной такой стаи заставила нас всех здесь собраться, мисс Сайкс, – сказала я, сделав глоток чая. – Я имею в виду Анахоретов Часовни Мрака, созданной Слепым Катаром из монастыря Святого Фомы, что на Сайдельхорнском перевале.

– Название, разумеется, слишком длинное для визитки. – Аркадий сплел пальцы рук и приподнял плечи. – Для друзей – просто Анахореты.

– Но Сайдельхорн – это гора, – сказала Холли. – В Швейцарии.

– Да, и довольно высокая, – заметила я. – Она также дала имя перевалу в Северной Италии – этим, кстати, весьма старинным путем пользовались еще римские легионеры. Монастырь Святого Фомы служил на этом перевале чем-то вроде гостиницы при спуске в Швейцарскую долину, начиная с IX века и по конец XVIII. Именно там где-то году в 1210-м возникла некая фигура, известная как Слепой Катар и онтологически превратившаяся в проводника в царство Мрака.

Холли задумалась, потрясенная этим броском в историю.

– Царство Мрака – это то, что лежит между…

– Жизнью и смертью, – подсказал Аркадий. – Хорошо, что вы так внимательно нас слушали.

– А что такое катар? – спросила Холли.

– Катары – это еретики, существовавшие в Лангедоке в XII–XIII веках, – сказала я. – Они проповедовали, что мир создан не Богом, а дьяволом, что материя – это порождение зла, что Иисус – это человек, а вовсе не Сын Божий. Папство, разумеется, возмущали подобные проповеди, и в 1198 году папа Иннокентий III предложил захватить земли, где проживали катары, – теперь эта война известна как Альбигойский крестовый поход. Французский король был в это время занят другими делами, однако и он благословил своих баронов с севера Франции на это благое дело. Бароны оседлали коней и помчались на юг убивать катаров и отнимать у них земли; в итоге им удалось подчинить весь этот ненадежный регион французской короне, но ересь, как известно, распространяется путем расщепления атомов. То, что, казалось, было разбито вдребезги, продолжало распространяться. Тот, кого называют Слепым Катаром, поселился в монастыре Святого Фомы в удаленной от мира горной долине предположительно году в 1205-м или 1206-м. Почему он выбрал именно Сайдельхорн, нам неизвестно. Его имя впервые появляется только в одном историческом источнике – «Истории епископальной Инквизиции» Мектхильда из Магдебурга, датированной 1270-ми годами, где говорится, что в 1215 году Святая инквизиция приговорила некого Слепого Катара с Сайдельхорнского перевала к смертной казни за колдовство. Вечером накануне казни его, как всегда, заперли в келье монастыря, а к рассвету, – я вдруг вспомнила Оскара Гомеса, – он оттуда исчез. Мектхильд пришел к выводу, что о нем решил позаботиться сам Сатана, покровительствовавший еретику.