Дэвид Митчелл - Простые смертные

– Проведите моими пальцами по стене, – шепотом попросила она.

Если хотите, я полностью передам вам контроль над телом, и вы сможете вести нас обеих.

– Да, пожалуйста! Сделайте так! – Холли на мгновение прислонилась к стене, чтобы унять легкое головокружение, вызванное напряжением и усталостью. – Господи, как все-таки это странно!

Я могла бы зажечь небольшой «волшебный» огонек, но это может привлечь ненужное внимание.

– Если моя дикая догадка справедлива, то свет мне и не понадобится. Если же я ошибаюсь, то свет мне не поможет. И мы это узнаем очень скоро. Этот проход, по-моему, все еще куда-то изгибается, да?

Да. Там, впереди, наверняка какая-то арка. До нее, думаю, еще шагов сто.

Холли остановилась. Я слышала ее хриплое дыхание, тяжелые удары сердца и настигающий нас обеих шепот Мрака. Холли оглянулась, и в темноте коридора разлилось слабое монохромное сияние. Она подняла руку, и в темноте стал виден слабый блеск ее обручального кольца. Этот Мрак , – сказала я ей, – обладает фосфоресцирующей способностью. Этот слабый свет будет сопровождать нас, пока мы будем двигаться вперед, так что не останавливайтесь.

– Дьявольщина какая! – сказала Холли и снова пошла вперед.

Я подчинилась, несмотря на терзавшее меня искушение просканировать ее напряженную душу и узнать, что у нее на уме. Еще пятьдесят шагов – и Холли снова остановилась; ей не хватало воздуха. Однако я чувствовала, что ее страх теперь смешан с надеждой.

– Может, мне все это только кажется? Скажи, Маринус, чего я касаюсь пальцами правой руки?

Я проверила, потом проверила еще раз. Ничего.

Она повернулась направо и словно приложила ладони к черной пустоте. Потом нащупала ее края, и мы обе поняли, что это вход в какой-то узкий лаз.

– Теперь немного света, пожалуйста. Если можно. Хотя бы как от горящей спички.

Я буквально наполовину вылезла из ее «третьего глаза», вызвав слабое свечение. Моя «хозяйка» сегодня видела уже так много, что совсем не удивилась свету, льющемуся у нее изо лба. Прямо перед нами был короткий и узкий соединительный проход, заканчивавшийся уже в шагах пяти, а дальше виднелся очередной поворот основного туннеля. Справа от нас совсем недалеко, за поворотом, стеной стоял Мрак.

– Мы уже внутри , – прошептала Холли. – Погасите, пожалуйста, свет. Теперь мне лучше довериться собственной памяти, чем глазам.

Если вы можете идти и одновременно рассказывать , – сказала я, – то объясните, пожалуйста, что значит «внутри»; я просто сгораю от любопытства.

Холли сделала несколько шагов по соединительному проходу до того перекрестка, который она нащупала, упершись ладонями в стену, и свернула направо.

– В последний раз я видела Жако, – начала рассказывать она по-прежнему почти шепотом, – когда паковала рюкзак, собираясь сбежать из дома. Кси Ло когда-нибудь вам об этом рассказывал?

Возможно… я не помню. Это было так давно.

Мы сделали в полной темноте еще шагов десять, и Холли левой рукой снова нащупала пустоту. Это был еще один соединительный проход. Она смело вошла туда, сделала пять шагов до следующего перекрестка и теперь повернула налево. Эти коридоры, похоже, являли собой некие концентрические круги.

– Ну так вот, – продолжала она, – когда я паковала вещи, вдруг появился Жако и подарил мне… один лабиринт. Он обожал рисовать всякие сложные лабиринты-головоломки – просто так, для развлечения… Теперь должен быть еще один короткий проход…

И действительно, через десять шагов за поворотом туннеля Холли отыскала проход – на этот раз справа от себя – и вошла в него. Опасаясь, что мои разговоры ее собьют, я не стала ничего рассказывать о лабиринте, который Кси Ло однажды создал для короля Вильгельма Оранского [266] Вильгельм I Оранский (1533–1584) – принц, деятель Нидерландской буржуазной революции, лидер антииспанской дворянской оппозиции. .

За аркой начинался очередной коридор, а чуть дальше очередная развилка. Холли свернула направо и продолжила свой рассказ:

– Но лабиринт, который в тот день подарил мне Жако, был довольно простым. Девять концентрических кругов и между ними в разных местах – соединительные проходы. Однако Жако взял с меня слово, что я непременно выучу этот лабиринт наизусть. Выучу так хорошо, чтобы если мне это когда-либо понадобится, я смогла бы безошибочно найти выход из этого лабиринта даже в кромешной тьме…

Значит, сейчас мы находимся внутри этого лабиринта?

– Да, мы внутри его. И мне кажется, что для нас это важно. Я права?

Да. Скорее всего, это явление некой транссубстантивности. Душа Слепого Катара слилась с материей, из которой создана Часовня Мрака, а душа Кси Ло, как мне представляется, также слившись с этой материей еще во время нашей Первой Миссии, превратилась в этот лабиринт, в нечто вроде доброкачественной опухоли на этой структуре.

Холли тут же спросила:

– Но зачем он это сделал?

Для того, чтобы после Второй Миссии существовал запасной путь обратно, в наш мир. Но по этому пути можете пройти только вы, Холли. Любой другой… Мы обе одновременно подумали о тех Анахоретах, которые вошли в лабиринт раньше нас и вскоре окажутся пойманными в ловушку в его тупиковом конце, а сзади на них будет неумолимо надвигаться стена Мрака.

– Неужели Жако знает, что мы здесь?

Явление транссубстантивности – это колдовской, могущественный акт. Я, например, на такое не способна, и модус его мне неизвестен. Кси Ло никогда не говорил мне, что изучает проблему транссубстантивности. Слепой Катар, впрочем, сразу узнал, что мы находимся в Часовне, так что вполне логично предположить, что и Кси Ло – или Жако – знает, что вы здесь.

Холли отыскала справа от себя проход и вошла в него.

Если это действительно концентрические круги , – подсказала я, – то мы сейчас движемся в противоположную его центральной части сторону.

– Тут приходится то входить, то выходить, чтобы иметь возможность двигаться дальше. Теперь снова должен быть перекресток. Немножко света, пожалуйста. – Я немного посветила ей, и там действительно оказался перекресток. Холли выбрала левый коридор. Я снова спряталась и погасила свет.

Значит, вы сдержали свое обещание и выучили весь путь наизусть?

– Да. Ведь это была последняя просьба Жако. После разговора с ним я помчалась к своему тогдашнему бойфренду и больше никогда не видела своего братишку. Рут, моя невестка, – она делает всякие ювелирные украшения – сумела по рисунку Жако сделать мне что-то вроде серебряной подвески. Когда я окончательно ушла из дома, то взяла эту подвеску с собой и постоянно на нее смотрела, каждую неделю, наверно, повторяя наизусть рисунок лабиринта. Теперь будет поворот налево.