Джесси Бёртон - Миниатюрист

– Но даже если они потом вытащат его труп и разрежут на части, они все равно не найдут то, что ищут, – произносит она тихим голосом, в котором слышится искренность и опустошенность.

– В каком смысле? – не понимает Нелла.

Марин прикладывает ладонь к груди, глаза на мокром месте.

– Потому что это скрыто в его душе, Петронелла, а из души не вытащишь.

Часом позже, прихватив клетку с попугаем, Нелла спускается вниз. На последней ступеньке, прежде чем шагнуть на черно-белый мраморный пол, она садится и ставит клетку рядом. Пибо восседает на своей жердочке. Никого из домочадцев или челяди не видно. Сквозь верхние окна пробиваются слабые лучи, окрашивающие стену в бледно-желтые тона.

Она затыкает себе рот, чтобы не расплакаться. Пускай Марин плачет, как бы пугающе это ни выглядело, кашу-то заварила она. Нелла дергает ручку дверцы, и та с тихим лязгом распахивается, заставив птицу от неожиданности подпрыгнуть. Пибо с любопытством вертит головкой и поглядывает на хозяйку своими глазками-бусинками.

Несколько секунд он благоразумно не расстается с жердочкой, но потом, решившись, вылетает из клетки и, громко хлопая крыльями, устремляется все выше и выше, а затем ныряет вниз, осваивая безбрежное пространство. При этом его какашки так и сыплются на пол. Вот и хорошо, думает про себя Нелла. Пускай загадит их дурацкий мрамор.

Она откидывается назад, подставляя лицо холодному солнцу и следя за тем, как попугай по спирали взвивается под потолок. Он носится от стены к стене, шелестящий комок мелких косточек и чудесного оперенья, обдавая ее воздушной волной, пока не находит себе какое-то невидимое пристанище.

Нелле явно не хватило недели, чтобы до конца осознать то, чему она стала свидетельницей, и ее одолевают образы, роящиеся в голове, точно стая назойливых бабочек. Казалось бы, простая картинка: ее муж и рассыльный Джек Филипс, английский красавец, но картинка дробится, усложняясь, представая в новых ракурсах. Она ощущает тяжесть заговора, снова видит Джека на пороге дома с посылкой от миниатюриста… Чем они занимались до ее появления? Склонялись над разложенными на кровати атласами, словно боги над картой Земли?

Хотя она не чувствует себя даже на восемнадцать, сейчас ей на плечи давит груз восьмидесяти лет прожитой жизни. Она барахтается в море фактов и предположений, не зная, как их оценить и с какого боку к ним подступиться, но эта беспомощность странным образом ее окрыляет. Ее поступки не имеют значения, ибо останутся без последствий, и тем не менее где-то маячит угроза утонуть. Один неосторожный шаг, и вся ее жизнь сделается серой в сравнении с кратким мигом чужой страсти.

Как же Йохан с сестрой должны были летом потешаться над ее провинциальной наивностью, когда придумывали план заманивания ее в большой город! Ею и матерью, двумя простушками, так легко манипулировать: достаточно произнести вслух слово «родословная» – и даже не надо открывать кошелек.

«Какой же я была дурочкой! Нафантазировать, что я смогу стать своей в Амстердаме, что я ничем не хуже Йохана и Марин Брандт. И где же мои хваленая сила и ум? Чего я тут добилась?» Она кладет руку на живот. От одной этой мысли что-то сжалось внутри. Она никогда, невзирая на все пугалки матери, не сомневалась в том, что однажды родит ребенка.

Она тихо массирует живот, рисуя в воображении изгибы маленького тельца, комочек пульсирующей плоти. Жизнь в этом доме не просто абсурдна, она превращена в забаву, в сплошной обман. Даже их детские игры с Карелом на озере были не в пример более настоящими. И кто она теперь? И что ей делать?

– Проголодались? – вдруг прозвучал голос совсем рядом.

Нелла аж подскочила. Из-под лестницы выходит Корнелия, заметно бледная, с непривычно поджатыми губами. Нелла даже не спрашивает, что та делала под лестницей. В этом доме человек не бывает совсем один, всегда кто-нибудь подсматривает либо подслушивает. Разве она сама не прислушивается – к чужим шагам, к хлопающим дверям, к торопливому шепоту?

– Как собака, – отвечает она.

Знакомый голос и собственный ответ действуют на нее успокаивающе, и она остается на плаву.

– Вы что, совсем выпустили его из клетки? – в голосе Корнелии, показывающей пальцем на промелькнувшие зеленые перышки, нет возмущения. Пибо вошел в пике, прежде чем снова скрыться с глаз.

Нелла поднимает голову к балкам, откуда доносятся поскребывание и пощелкивание.

– Пусть летает где хочет. Во всяком случае, сегодня я его в клетку не посажу. Он ждал этого со дня приезда.

Корнелия встречает невольное признание грустным смешком. Она подходит и, неожиданно присев, кладет обе руки на колени молодой хозяйке.

– Нелла, я здесь с двенадцати лет, и вот что я вам скажу: все поправимо.

– Если бы замужем за ним была ты, то так бы не говорила, – возражает Нелла, видя совсем рядом маленькое личико и поблескивающие синие глазки.

– Может быть. Но я все видела и слышала. И теперь это точно так же касается меня, как и вас.

– Да, и как нам с этим жить?

Она резко встает, и руки служанки бессильно падают. Нелла меряет шагами мраморный пол, пока Корнелия сидит на ступеньке, изучая с обеих сторон свои красные натруженные руки. И тут Нелла ловит на себе взгляд блестящих черных глаз из-под лестницы.

– Кто это там прячется? – вскрикивает она.

Пришел черед Корнелии вскочить на ноги. Между тем ответа не последовало. Нелла оглядывается в поисках чего-нибудь увесистого, а из-под лестницы, цокая лапами и тихо поскуливая, выходит Резеки, обнюхивая пол. А потом ложится и переворачивается на спину, демонстрируя брюхо.

– Проголодалась. – Корнелия садится на корточки рядом с гончей и гладит ее по голове.

– А где Йохан? – спрашивает Нелла.

Но служанка ее как будто не слышит.

– Пойдем есть, – говорит она собаке.

Нелла сидит в подсобке у огня и с благодарностью прикладывается к персональной фляге с горячим вином, а колдующая у печки Корнелия то и дело поглядывает в сторону молодой хозяйки. Заглянув в печку, она убеждается, что пироги с начинкой из курицы и телятины почти готовы, а Нелла втягивает носом запахи мяса и каштанов, мускатного ореха и разных специй, и эти запахи возвращают ее к реальности.

Нелла задумывается. Она, конечно, может вернуться в Ассенделфт, хотя это была всего лишь пустая угроза. Материнский дом где-то далеко-далеко, словно за океаном, это другой мир, и она не уверена, что ей хочется туда плыть. «Но даже если они потом вытащат его труп и разрежут на части, они все равно не найдут то, что ищут» . А что ищет она – вот вопрос. Если она вернется, еще не факт, что она там это найдет.

– Ты пошла за мной в контору Йохана, – говорит Нелла.