Тьерри Коэн - История моего безумия

Ко мне подходили журналисты, издатели, пресс-секретари, писатели… все лучезарно улыбались, хвалили мои книги, интересовались планами.

Нэйтан стоял поодаль и в разговор вступал, только если речь заходила о бизнесе или кто-то осмеливался задать вопрос об инциденте на Фейсбуке.

Я не сразу привык к лицемерию, которым было пропитано такого рода общение. Кое-кто называл меня любимцем Судьбы, превратившей Сэмюэля Сандерсона в одного из избранных. Большинство же людей ни в грош меня не ставили и считали жалким писакой.

Среди тех, с кем мне приходилось сталкиваться, было много профессиональных прожектёров: они подходили, предлагали написать сценарий, адаптировать роман для кино, поучаствовать в рекламной кампании или обещали помощь, сулили вознести на вершину, недосягаемую для всех остальных литераторов. Поначалу я слушал всех и каждого, видел в них промоутеров, «делателей успеха», но достаточно быстро понял, что они забывают свои обещания, едва закончив разговор. У них не было ни средств, ни сил, чтобы реализовать свои идеи, они жили мгновением. Болтуны и наивные мечтатели, они жаждали общаться с богемой, выйти из тени на свет – хотя бы в собственном представлении – вот и придумывали себе несуществующие умения и таланты, строили несбыточные планы.

Литература, искусство, журналистика – интеллектуальные институты. Их основы покоятся на идеях, мыслях и таланте творцов. Они призваны улучшать мир, но слишком часто уступают искушению сиюминутной славой, отдаваясь во власть адептов Настоящего, которые не помнят Прошлого и не думают о Будущем. Я участвовал в этом фарсе, прекрасно осознавая свою роль, и горько сожалел, что время от времени игры доставляли мне удовольствие.

Награды были розданы. Лауреаты застенчиво благодарили, неудачники прятали разочарование за сдержанными улыбками. Заиграл оркестр, приглашая гостей размяться. Было забавно наблюдать за людьми, не привыкшими к такого рода развлечениям, хотя опытные танцоры выглядели не намного лучше – алкоголь и ажиотаж сделали свое дело.

Рейчел попыталась увлечь меня на танцпол, но я отказался, не желая выглядеть смешным и жалким, тогда она пригласила Денниса, несравненного светского льва и отличного танцора.

Я остался один, схватил с подноса стакан, попытался отыскать Нэйтана в толпе гостей и вдруг почувствовал головокружение. Мне показалось, что сознание стремительно сдувается, как воздушный шарик, и вот-вот погаснет. Я прислонился к стене, чтобы отдышаться, мимо мелькали лица, люди что-то говорили, но я не мог вымолвить ни слова. Звуки и образы отдалились, превратившись в глухое эхо и туманные вспышки.

О том, что случилось потом, мне рассказали друзья.

Я открыл глаза и увидел лица склонившихся надо мной Рейчел, Денниса и Нэйтана.

– Он приходит в себя, – прошептал Деннис.

– Как ты себя чувствуешь? – с тревогой в голосе спросила Рейчел.

– Что произошло?

Я шевельнулся, и челюсть отозвалась резкой болью, дышать было тяжело – ныла грудь.

– Мы сами хотели бы знать! – рявкнул Нэйтан. Он выглядел разъяренным.

– Что на тебя нашло?

– О чем ты?

– О твоем скандальном поведении! – отрезал он.

– Не понимаю…

– Ты ничего не помнишь? – удивилась Рейчел.

Я пожал плечами.

– Может, все дело в ударах?

– Что за удары? Кто-нибудь объяснит мне наконец, что стряслось? – взорвался я.

– Можешь сказать, что последнее ты помнишь о вчерашней вечеринке, Сэмюэль? – спросил Деннис.

Я задумался.

– Вы пошли танцевать. Я искал Нэйтана. Почувствовал недомогание.

– Недомогание? – удивился Нэйтан.

– Да, дурноту… Голова сильно закружилась, я испугался, что хлопнусь в обморок.

– Ты много выпил?

– Нет, две или три порции.

Деннис подошел ближе.

– Мы видели не все, но вот что нам рассказали. Ты толкнул одного из журналистов. Он сделал тебе замечание, и ты вдруг взбесился – орал, оскорблял окружающих. Кто-то вызвал охрану. Ты попытался вмазать этой горилле, но он увернулся и ударил тебя по лицу. Ты упал как подкошенный и потерял сознание. Мы отвезли тебя домой.

Я онемел, потому что ничего не помнил и не узнавал себя в этом вульгарном грубияне.

– Кажется, он все забыл, – констатировала Рейчел, глядя на мое изумленное лицо.

Нэйтан закурил свой любимый «Винстон» и несколько мгновений всматривался в меня с озадаченным видом.

– Вы не оставите нас ненадолго? – попросил он.

Рейчел и Деннис явно удивились, но из комнаты вышли.

Нэйтан выдохнул дым и заговорил – очень серьезно, внушительным тоном:

– Я очень обеспокоен, Сэмюэль. Сначала идиотское послание на Фейсбуке, теперь этот припадок. Ты должен показаться врачу. Усталость и излишества никого до добра не доводят.

– Ты прав, я устал. Но не думаю, что…

– Ты себя разрушаешь! – Нэйтан взорвался, не дав мне договорить. – Ты навредишь своей карьере. На приеме был весь литературный бомонд, издатели, пресса, так что завтра новость разлетится по городу.

– Тебе прекрасно известно, что я не устраиваю сцен, не скандалю и уж тем более не дерусь.

– Вот именно! Перестанешь себя контролировать, все потеряешь.

– Я уже все потерял, Нэйтан.

– О чем ты?

– Я потерял любимую женщину, дочь… мечты и надежды.

– Вот об этом я и говорил… – Нэйтан встал. – Тебе нужна помощь. Я позвоню в Маунт-Синай [16] Маунт-Синай – медицинский комплекс в Нью-Йорке. Один из старейших (1852) и крупнейших в Америке. и запишу тебя на прием. Встретишься с доктором Фаррелом, он психиатр и мой друг. Я ему полностью доверяю.

Слово «психиатр» неприятно резануло слух. Я вспомнил о безумии матери, о тяжелом детстве, о том, как уже подростком стал бояться, что проклятие падет и на мою голову! И вот теперь призрак безумия снова рыщет вокруг…

Я согласился с решением Нэйтана.

Осмотр не выявил никаких отклонений, разве что давление было низковато. Терапевт посоветовал как следует отдохнуть. Психиатр попробовал успокоить: да, наследственность может влиять на развитие некоторых душевных недугов, но мое состояние он склонен объяснять постоянным стрессом – не жизнь, а какие-то гонки на выживание. Доктор порекомендовал здоровый образ жизни и пообещал навести справки о диагнозе моей матери, чтобы оценить возможную угрозу.

Против всех ожиданий мое скандальное поведение не стало главной новостью и предметом оживленных пересудов. Нэйтан нажал на все педали – уговорил тех, на кого я напал, не подавать жалобу, и объяснил прессе, что у меня случился нервный срыв и я сразу пожалел о содеянном. Репутацию мою случившееся, конечно, подмочило, но меня волновало только мнение издателя. Джерри Снукер прислушался к аргументам Нэйтана, кроме того, хорошие продажи гарантировали мне некоторый иммунитет.