Array Коллектив авторов - Много добра, мало зла. Китайская проза конца ХХ – начала ХХI века

Наверное, это была вторая ее работа, она устроилась на совместное предприятие тоже в отдел планирования, на ту же зарплату в шестьсот юаней, но название звучало куда приятнее. Тайваньцы похоже, помешаны на производительности труда, время прихода на работу и время ухода отмечались по часам, Ван Лань впервые столкнулась с такой системой. В первый день она перепугалась, поскольку за пять минут до начала рабочего дня появился вдруг генеральный директор, все повскакивали с мест, и генеральный директор поприветствовал их «С добрым утром!». Отвечая, все ритмично хлопали в ладоши, и Ван Лань вместе со всеми хором произнесла вслух «С добрым утром!», не попадая в такт аплодисментов, хорошо, что она хлопала так тихо, что можно не обратить внимания.

В отделе планирования работали три девушки, в обеденный перерыв они, естественно, собирались вместе. Та коллега, что толковала Ван Лань сон, была самая старшая, уже средних лет, поговаривали, что она говорит, что в голову взбредет, но при этом предсказывает судьбу окружающим, так вот однажды эта коллега сказала, что Ван Лань два раза выйдет замуж, незамужняя Ван Лань в ответ, разумеется, только посмеялась. Перешагнувшая тридцатилетний рубеж коллега по слухам училась в Америке, на лице ее всегда красовалось томное и сдержанное выражение, поскольку она чрезвычайно гордилась собой. Из разговора девушек Ван Лань узнала, что поскольку эта «американка» вернулась служить родине, то ей положен особый номерной знак на легковой автомобиль, вот только эта старая дева никак не могла решить, какой марки машину приобрести, поэтому они несколько дней подряд обсуждали автомобили. Однажды Ван Лань не выдержала и спросила, какой университет она закончила, на что старая дева равнодушно бросила:

– Стэнфорд.

Карта мира в голове Ван Лань, наверное, ограничивалась только столицами разных стран, потому она снова задала вопрос:

– Это в Вашингтоне?

Старая дева по-прежнему равнодушно ответила:

– В Калифорнии.

Линь Фэй впервые рассказывал кому-то свою историю о том, как за эти пять лет они с У Сяолэй чаще были порознь, чем вместе, о том, как он страдает и какая бесчувственная У Сяолэй, и даже сейчас выбирал достаточно мягкие формулировки. Хотя Ван Лань из разговора с однокурсницей уже знала кое-какие детали, но то была история, рассказанная спокойным голосом о постороннем человеке и в общих чертах, но теперь она обрела полноту, а голос и интонация рассказчика и лирическая музыка стали ее фоном. Разумеется, история была заурядной, обычная любовная история обычного человека, при этом довольно простая, без крутых поворотов, как печатают в вечерних газетах, но все же Ван Лань растрогалась, более того, когда в уголках глаз Линь Фэя блеснули слезы, у нее на душе стало вдруг тяжело, а потому девушка побыстрее опустила голову, чтобы отхлебнуть сока, лишь бы не встречаться взглядом с этими несчастными глазами.

На самом деле все люди одинаковые. Каждый считает, что его любовь самая романтическая, больше других заслуживает того, чтобы лечь в основу книги, яркого любовного романа, и так всегда. Поэтому когда Ван Лань высказывала свое мнение, то сказала, что у каждого свои стремления, насильно мил не будешь и это непреложная истина. Она не хотела вставать на сторону Линь Фэя и подливать масла в огонь. На самом деле конец истории Линь Фэя она уже знала, Ван Лань была постарше на несколько лет и могла судить с высоты своего опыта, а потому считала, что и Линь Фэй все понимает, вот только признать не хочет. Линь Фэй согласился с точкой зрения Ван Лань, даже поддакивал, но стоило поменять тему, как он тут же забыл все, что она говорила, и погрузился в собственные переживания с головой.

В этот момент женский голос запел то ли отрывок из «Турандот», то ли из «Мадам Баттерфляй», Линь Фэй не слишком хорошо разбирался в операх, но их с Ван Лань почти одновременно покорило это чистое и торжественное пение, они перестали обсуждать то, что только что обсуждали, и прислушались. В этот момент к пению прислушались почти все посетители, сидевшие и разговаривавшие в зале, в тишине наслаждаясь этой мелодией, не совсем попадающей в такт их жизни. Линь Фэй нашел взглядом певицу, одетую в белое платье, которая стояла рядом с фортепиано, положив одну руку на него. Линь Фэй не понимал, о чем песня, но ее мощь покоряла. Это любовная песня? Но она такая серьезная и даже надменная! Певица пела без микрофона, но казалось, голос такой силы, что он уносится прямиком в небо, и весь зал, весь стеклянный купол, в мгновение ока наполнился чувством, завибрировал, и все перестали даже шептать, позабыв обо всем на свете.

Линь Фэй, понятное дело, растрогался, его сейчас и так легко было растрогать, и этот момент не стал исключением, он не мог сдерживаться, и когда выступление закончилось, тут же нетерпеливо зааплодировал. В зале звучали лишь его одинокие аплодисменты, поскольку больше никто не хлопал, остальные видели выступления и на большой сцене, их все это не так тронуло. Когда певица поблагодарила его легким поклоном, Линь Фэй несколько смутился, он увидел, что на него устремлен насмешливый взгляд Ван Лань, и сказал, что надо спросить у певицы, что это за ария.

Этот прекрасный вечер был полон волнений и чудес, одно чувство подходило к концу, зато зародилось другое. Иногда Линь Фэй думал, что на самом деле бог его любит и не хочет, чтобы Линь Фэй пал духом, чтобы в любви сдался сразу же после первого поражения, как это назвать – компенсация или спасение?

Их история началась вечером, тогда Ван Лань с удивлением обнаружила, что время незаметно подобралось к одиннадцати часам. Она сказала:

– Хватит, надо поторопиться, а то в одиннадцать выключают лифт, подъем на пятнадцатый этаж меня убьет.

Они в суматохе расплатились по счету, быстро поймали такси и поехали в сторону дома Ван Лань, но явно опаздывали, то есть сегодня вечером им придется, пыхтя и поддерживая друг друга, подниматься на пятнадцатый этаж.

На третьем кольце их остановил патруль. Водитель внезапно повернул голову и сказал:

– Запомните, вы знакомы, быстро узнайте друг у друга имена.

Они еще не успели понять, что происходит, а машине уже преградили путь, и по обе стороны встали два полицейских, Линь Фэй и Ван Лань велели выйти, потом отвели на обочины по разные стороны дороги, и теперь их разделяла широкая улица.

Линь Фэй до сих пор помнит прыщавого юнца-полицейского и его низкий гортанный голос, то, как он медленно и лениво спрашивал: откуда Линь Фэй родом, зачем приехал в Пекин, какие отношения связывают его с Ван Лань.

Линь Фэй вытащил удостоверение личности со словами:

– Мы с ней земляки, вместе учились.