Виктория Хислоп - Остров

Ежегодные выборы в конце марта были самым ярким событием на острове, а на этот раз их результаты и в самом деле имели большое значение. Спиналонга теперь не была, образно выражаясь, отравленной чашей, она стоила того, чтобы побороться за власть на ней.

Островитянам предстояло выбрать одного из трех мужчин. Это были Никос Пападимитриу, Спирус Казакис и Теодорос Макридакис. В день выборов каждый мужчина и каждая женщина должны были сказать свое слово, и даже те прокаженные, что почти все время находились в больнице и уже не имели шансов подняться с постели, получили бюллетени, которые потом под строжайшим присмотром вернули в дом собраний в запечатанных конвертах.

Спирус Казакис получил всего несколько голосов, а Макридакис, к немалому облегчению и удивлению Пападимитриу, – меньше сотни. А бóльшая часть островитян проголосовала за афинянина. Люди здесь голосовали не только сердцем, но и мудростью. Намерения Макридакиса были прекрасными, но уже имевшиеся достижения перевесили, и Пападимитриу понял, что именно благодаря им люди его приняли. И это был поворотный момент в жизни и истории острова.

Вечером в день выборов Пападимитриу обратился к толпе, собравшейся на маленькой площади перед домом собраний. Подсчет голосов уже завершился, все дважды проверили и перепроверили, и результаты были оглашены публично.

– Друзья мои, жители Спиналонги! – сказал он. – Мои пожелания этому острову – это и ваши пожелания. Мы уже превратили Спиналонгу в более цивилизованное место, и в определенном смысле здесь теперь жить лучше, чем в тех городках и деревнях, что нам помогают. – Он махнул рукой в сторону Плаки. – У нас есть электричество, а в Плаке его нет. У нас есть постоянное медицинское обслуживание и самые прекрасные учителя. На материке многие люди живут более чем скромно, они голодают, а мы – нет. Вы ведь знаете, на прошлой неделе несколько человек добрались до нас на лодке из Элунды. До них дошли слухи о нашем новом благосостоянии, и они приплыли, чтобы попросить у нас еды. Разве это не полная перемена? – Толпа согласно загудела. – Мы больше не отверженные, которые ходят с чашей для подаяний и кричат: «Нечистый идет! Нечистый!» – продолжил Пападимитриу. – Теперь другие обращаются к нам за помощью.

Он немного помолчал, ровно столько, чтобы в толпе кто-то успел выкрикнуть:

– Трижды «ура» Пападимитриу!

Когда приветственные крики стихли, он добавил к своей речи последний штрих:

– Есть нечто, что связывает нас. Все мы больны лепрой. И когда между нами возникают разногласия, не забывайте: нам не уйти друг от друга. И пока мы живы, давайте жить как можно лучше – пусть это будет нашей общей целью! – Пападимитриу вскинул руку, направив в небо указательный палец, знак радости и победы. – Да здравствует Спиналонга! – крикнул он.

Толпа из двухсот жителей повторила его жест, и множество голосов прозвучало так громко, что их можно было услышать в Плаке:

– Да здравствует Спиналонга!

Теодорос Макридакис, которого никто не замечал, ускользнул в тень. Он так долго мечтал о том, что станет старостой острова, что его разочарование стало более горьким, чем незрелая оливка.

На следующий день Элпида Контомарис начала укладывать вещи. Через день или два они с Петросом должны были оставить этот дом, передав его во временное владение Пападимитриу. Элпида давно уже ожидала этого момента, но ее чувство страха и тяжести не стало меньше, так что у нее едва находились силы для того, чтобы переставлять ноги. Элпида почти бессмысленно бродила по комнатам, отяжелевшее тело отказывалось ей повиноваться, а ноги болели куда сильнее, чем прежде.

Задумчиво рассматривая драгоценное содержимое шкафа с застекленными дверцами – ряды крохотных солдатиков, фарфор, гравированное серебро, много поколений принадлежавшее ее семье, – она спрашивала себя, куда денутся все эти сокровища, когда их с Петросом не станет. Они ведь оба уже подходили к концу жизни.

Негромкий стук в дверь прервал ее мысли. Элпида решила, что, наверное, пришла Элени. Та, хоть и была очень занята школой и заботами о Димитрии, обещала прийти днем, чтобы помочь, а она всегда держала свое слово. Но когда Элпида открыла дверь, ожидая увидеть свою стройную милую подругу, в дверном проеме возникло нечто совсем другое – крупная фигура мужчины в темной одежде. Это был Пападимитриу.

– Калиспера, кирия Контомарис. Можно мне войти? – вежливо спросил он, прекрасно понимая удивление женщины.

– Да-да, конечно входи, – отступая в сторону, ответила она.

– Я только одно хочу сказать, – сообщил Никос, когда они остановились друг против друга среди наполовину уложенных ящиков книг, фарфора и фотографий. – Вам незачем отсюда переезжать. Я не собираюсь отбирать у вас этот дом. В этом нет необходимости. Петрос немалую часть жизни посвятил заботам об этом острове, и я решил, что дом будет принадлежать вам пожизненно. Можете назвать это чем-то вроде заслуженной пенсии, если хотите.

– Но в этом доме всегда жили старосты, и теперь он твой. Кроме того, Петрос и слушать об этом не захочет.

– Меня совершенно не интересует то, что было раньше, – возразил Пападимитриу. – Я хочу, чтобы вы остались здесь, а я буду жить в том доме, который отремонтировал. Пожалуйста, – настойчиво добавил он. – Для всех нас так будет лучше.

Глаза Элпиды наполнились слезами.

– Ты так добр… – тихо сказала она, протягивая руки к Никосу. – Так добр… Я вижу, что ты говоришь искренне, но не знаю, как убедить Петроса.

– А у него и выбора нет, – решительно заявил Пападимитриу. – Я ведь теперь староста. И я хочу, чтобы ты разобрала все, что уложила, и поставила на те же места, где все это стояло. А я попозже вернусь, чтобы проверить.

Элпида уже понимала, что это не пустой жест. Этот человек говорил то, что думал, и привык получать то, чего хотел. Именно потому его и выбрали главой. Снова выстраивая в правильном порядке солдатиков, Элпида пыталась проанализировать, что же в Пападимитриу такого, что с ним просто невозможно спорить.

Конечно, дело было не только в его уверенном виде, в его внешности. Если бы речь шла только об этом, Пападимитриу мог бы стать и настоящим хулиганом. Но в нем было и нечто другое, неуловимое. Иногда он убеждал людей, всего лишь меняя интонации. В других случаях добивался того же результата, побеждая противника силой логики. Его искусство адвоката оставалось прежним, даже на Спиналонге.

Прежде чем Пападимитриу отправился дальше по своим делам, Элпида пригласила его поужинать. Она была великой кулинаркой. И умела готовить так, как никто на Спиналонге, и только полный дурак отказался бы от такого приглашения.

Как только Никос ушел, Элпида взялась за приготовление своих любимых кефтедес – мясные тефтели под яично-лимонным соусом, и еще сразу же собрала все необходимые ингредиенты для ревани – сладкого печенья, которое готовилось из муки, смешанной с манкой и сиропом.