Виктория Хислоп - Остров

– Ну что, давайте выпьем еще кофе и отправимся на экскурсию, – бодро произнесла Катерина, когда Пападимитриу ушел. – Не знаю, много ли вам известно о Спиналонге. Возможно, побольше, чем другим людям, но здесь живется не так уж плохо. Единственная проблема в том, что приходится всю жизнь общаться с одними и теми же людьми. Я ведь из Афин, так что поначалу мне трудно было с этим освоиться.

– А я всю жизнь прожила в Плаке, – улыбнулась Мария, – так что я к такому вполне привычна. А вы давно здесь живете?

– Я приехала вместе с Никосом, четырнадцать лет назад. Тогда сюда привезли четырех женщин и девятнадцать мужчин. Из женщин теперь остались только две. И пятнадцать мужчин тоже живы.

Когда они вышли из дома, Мария поплотнее закуталась в шаль. Женщины повернули на главную улицу, которая теперь выглядела совсем иначе, чем в тот момент, когда Мария впервые ее увидела. Люди направлялись по своим делам, пешком, верхом на мулах, в тележках, запряженных осликами. Все выглядели занятыми и деловыми. Несколько человек посмотрели в сторону Катерины и Марии и кивнули, кое-кто из мужчин поздоровался, приподняв шляпу. Будучи женой островного старосты, Катерина пользовалась особым уважением.

К этому времени уже открылись все магазины. Катерина показала Марии каждый из них и деловито рассказала о людях, ими владевших. Мария вряд ли могла сразу запомнить такое количество сведений, но Катерина любила все подробности местной жизни и наслаждалась маленькими интригами и сплетнями. Среди разнообразных лавочек выделялся большой универсальный магазин, где продавалось все нужное для дома, от веников до масляных ламп. Многие из товаров были выставлены на лотках перед магазином, имелась здесь и бакалейная лавка, в окнах которой громоздились жестянки с оливковым маслом, был и мастер по изготовлению ножей. В одной из лавочек продавалась ракия, а уж булочная, в которой красовались ряды золотистых свежеиспеченных буханок и горки сухариков из муки крупного помола – паксимадья, – любимые всеми на Крите, своими ароматами привлекала всех проходивших мимо.

Каждый магазинчик имел собственную вывеску, нарисованную от руки, на ней значились имя владельца и то, чем здесь торговали. Но что было важнее всего, по крайней мере для живших на острове мужчин, здесь имелся еще и бар, в котором хозяйничал молодой и всем известный Герасимо Мандакис. Несколько человек уже сидели там, попивая кофе, а над пепельницами поднимался дымок лежавших в них сигарет.

Неподалеку от церкви Мария увидела одноэтажное здание, и Катерина сообщила, что это школа. Они заглянули в окна и увидели несколько рядов парт и детей, сидевших за ними. У доски стоял говоривший что-то молодой человек.

– А кто этот учитель? – спросила Мария. – Вы ведь говорили о какой-то женщине, которая раньше преподавала здесь, она разве не вернулась в школу, когда моя мама умерла?

– Ну нет, это только через труп святого Пантелеймона! – засмеялась Катерина. – Дети не хотели, чтобы она возвращалась, и большинство взрослых тоже. Одно время детей учил мой знакомый из Афин, но он потом умер. Но ваша мама подготовила другого учителя, так что он был в запасе. Конечно, ему пришлось начинать в очень юном возрасте, но дети его обожают и буквально ловят каждое его слово.

– И как его зовут?

– Димитрий Лемониас.

– Димитрий Лемониас! Я помню это имя. Это тот мальчик, которого отправили сюда одновременно с моей мамой. Нам говорили, что именно он заразил маму проказой. И он до сих пор здесь? До сих пор жив!

Как это время от времени случается с проказой, болезнь Димитрия почти не развивалась с момента постановки диагноза, и вот теперь он отвечал за местную школу. Марию на мгновение укололо чувством обиды на судьбу, так жестоко обошедшуюся с ее матерью.

Мешать занятиям женщины не собирались. Катерина знала, что у Марии будет еще возможность познакомиться с Димитрием.

– Похоже, детей тут у вас довольно много, – заметила Мария. – Откуда они взялись? Их родители тоже здесь?

– У большинства родителей здесь нет. Это дети, которые подхватили заразу на континенте, и потому их прислали сюда. Те, кто поселился на Спиналонге, стараются не заводить детей. Если ребенок родится здоровым, его заберут у родителей и увезут на континент. У нас тут недавно случились две такие трагедии.

– Это уж слишком грустно. Но кто присматривает за всеми этими детьми, присланными сюда? – спросила Мария.

– Большинство из них взяли в семьи. Мы с Никосом тоже воспитывали такого ребенка, пока он не повзрослел достаточно для того, чтобы жить самостоятельно. А остальные живут вместе, в доме, который содержит вся коммуна, но о них хорошо заботятся.

Женщины пошли дальше по главной улице. Высоко над ними, на холме, возвышалась больница, самое большое здание на острове.

– Попозже я отведу вас туда, – пообещала Катерина.

– Этот дом даже с Крита видно, – сказала Мария. – Но вблизи он выглядит еще больше.

– Его недавно расширили, так что теперь он действительно стал больше, чем был прежде.

Они направились на северную часть островка, где уже не было жилых домов, а в небе над ними парили орлы. Здесь Спиналонга была открыта ударам северо-восточных ветров, далеко внизу о камни бились волны, бросая в воздух фонтаны брызг и пены. Здесь море было другим, не таким спокойным, как в проливе, что отделял Спиналонгу от Плаки, и волны бежали по бесконечному простору. В сотнях миль отсюда лежала материковая Греция, а между ней и Спиналонгой рассыпались десятки маленьких островков, но с этого холма их не было видно. Перед Марией простирались только воздух и небо, в котором плыли хищные птицы.

Мария вдруг на мгновение задумалась о том, каково это – ринуться вниз с этого крутого склона? Она бы ударилась о воду или сначала разбилась об острые камни?..

Начал моросить легкий дождь, тропинка стала скользкой.

– Идемте, – сказала Катерина. – Надо возвращаться. Ваши коробки наверняка уже принесли. Я покажу ваш новый дом и помогу распаковать все, если хотите.

Когда они спускались обратно, Мария заметила несколько десятков маленьких, тщательно обработанных клочков земли, на которых, вопреки всем стихиям, люди выращивали овощи. Лук, чеснок, картофель и морковка росли на этом продуваемом ветрами склоне, их аккуратные ряды, где не было видно ни единой сорной травинки, говорили о том, как много усилий вложили люди для того, чтобы эта каменистая земля смогла дать урожай. Каждый из участков являл собой утешающий знак надежды и доказывал, что жизнь на острове вполне терпима.

Женщины прошли мимо крошечной часовни, смотревшей на бесконечный простор моря, и наконец добрались до огороженного стеной кладбища.