Лора Флоранд - Француженки не верят джентльменам

Габриэль умолк.

Джоли внимательно разглядывала свои ноги, но зубы ее терзали нижнюю губу.

Габриэль и сам нахмурился, а потом разразился завершающей речью, которой счел необходимым закончить тему:

– И моя кулинарная книга не будет поминками по моей жизни. Она будет моим первым значительным вкладом, а я собираюсь сделать многое. И чертовски надеюсь, что раз твоему отцу еще только пятьдесят пять, то и его кулинарную книгу никто не будет считать поминками.

По той простой причине, что он все еще ненавидит этого человека и не хочет испытывать отвратительное чувство вины за то, что ненавидит его во время поминок.

Джоли с нетерпением ждала отправления поезда. Пять с половиной часов вдали от всех, за исключением незнакомцев. Никто ничего не будет требовать от нее. Ну разве что проверят билет, и, может быть, кто-то пройдет мимо, направляясь в туалет.

Ее первое влечение к Габриэлю можно уподобить струйке воды, вытекающей из трещины в огромной стене. Джоли подошла, чтобы сделать глоток и утолить жажду, как вдруг стена рухнула и водопад увлек Джоли куда-то далеко. От этого захватывало дух и, в отличие от настоящего водопада, доставляло радость. Но поскольку она не могла заставить воду замедлить бег, то не возражала бы, если бы вдруг нашелся островок или скала, где она могла бы посидеть, сделать перерыв и немного подумать. Или просто отдохнуть в одиночестве. Долгая поездка на поезде хорошо подходит для этого.

Если бы только потом, по приезде в Париж, ей не пришлось бы опять иметь дело с депрессией отца.

Чувство вины окутало ее, но через мгновение мысли понеслись обратно к Габриэлю. Она уже представляла, что было бы, если бы она не уехала, а осталась с ним. В этой фантастической картине…

…У нее есть время для себя вовсе не из-за того, что она сидит в поезде, но потому, что на следующее утро Габриэль пошел на работу, а она вернулась в свою квартиру и занялась книгой. Через шесть часов, во время обеда, они снова встретились, чтобы поговорить, или прогуляться, или заняться любовью, или делать все, что придет им в голову. Затем каждый вернулся к своей работе, и спустился вечер, и она скользнула в дверь его кухни, и увидела, как засияло его лицо, и…

Если бы только ее личное время могло каждый день заполняться энергией Габриэля, а еще весельем и восхищением, написанным у него на лице. Если бы только она могла в его свободное время получать то же наслаждение, которое, казалось, он черпал в ней…

«Я тебя люблю».

Что это значило для него?

Все?

Говорил ли он эти слова уже много-много раз и с таким же пылким энтузиазмом всем женщинам, которые в конце концов бросили его?

И еще интересно, это его признание в любви не привело ли его самого в ужас?

Джоли было бы приятно узнать, что она была для него особенной, а не просто женщиной, которая пока не бросила его, потому что все еще терпеливо относится к его распорядку дня.

Очень терпеливо.

Джоли не была уверена, что правильно понимает неспособность его предыдущих подруг находить себе занятие, пока он работает в ресторане. Если им хотелось развеять скуку, то в целом мире они не могли бы найти ничего более захватывающего, чем кухня трехзвездного ресторана вечером в пятницу или субботу! Особенно, когда вечером у трехзвездного шеф-повара появляется возможность угостить свою подругу чем-то особенным…

Конечно, при долгосрочных отношениях, – ну, например, просто предположим, что еще могут быть и дети, – было бы приятно, если бы у него было немножко больше свободного времени в выходные дни, чтобы побыть со своей семьей. И… она с детьми могла бы как-то повлиять на Габриэля. Он был не таким, как ее отец, и было очень трудно представить себе, что Габриэль не захотел бы подхватывать своих малышей на руки с таким же жадным энтузиазмом, с каким подхватывал и ее. А если бы он захотел иметь больше свободного времени, то мог бы заставить своих су-шефов обеспечивать работу ресторана по субботам и воскресеньям без него. Или вообще мог бы закрыть ресторан в воскресенье, согласившись на финансовые потери. Многое можно обсудить, если вы пара, а каждый из вас силен духом и умеет быть одновременно настойчивым и понимающим. Ну неужели они не сумеют вдвоем одолеть все трудности?

Ее родители не смогли договориться о таких вещах, но действительно ли они пытались договориться? Она могла вспомнить лишь то, как они ссорились, и как росла ненависть матери к отцу из-за его одержимости работой.

И опять в своих фантазиях она начала видеть удивительные картины…

…Вот Габриэль играет с детьми, еще ползающими на четвереньках, и рычит страшным голосом: «Сейчас тебя поймаю!» Вот Габриэль с дошкольниками, которые сидят на нем, пригвоздив его к полу после того, как свалили, обхватив своими маленькими ручками…

В животе у нее появилось такое ощущение, будто она взошла на безобидный холм, а дорога вдруг ушла у нее из-под ног. Все это было так… да откуда вообще все это взялось? Однажды она по настоянию мужчины подумала о замужестве и детях, но сразу почувствовала непреодолимое желание сбежать куда-нибудь, где могла бы остаться собой.

…Вот Габриэль делает торт ко дню рождения маленькой принцессы. Их дочурка жила бы словно в стране чудес, полной причудливых сказочных сластей…

«Все, прекрати!» – закричала Джоли своему воображению.

– Филипп Лионнэ, – задумчиво проговорил Габриэль, глядя, как она одевается и собирает компьютер и вещи для поездки. – Вся вторая половина дня в субботу. Разве ему не хочется пойти домой и провести время со своей fiancée ? [103]

Джоли усмехнулась и окинула взглядом свою квартиру, чтобы проверить, не забыла ли она что-нибудь.

– Габриэль, я же сказала тебе, он от нее без ума.

– Может быть. – Габриэль лениво развалился на кровати, как лев, наблюдающий за схваткой. – Но последний раз, когда я виделся с ним, женщины так и западали на него. А ты любишь крутых мужчин.

– Нет, не люблю! – с негодованием воскликнула Джоли.

Габриэль быстро взглянул на нее и поднял брови. Он лежал на животе и опирался на локти. На нем не было одежды, и Джоли могла наслаждаться действительно великолепным видом его сильной гладкой спины и упругих ягодиц.

– Я не люблю тебя, потому что люблю крутых мужчин, я… постой.

Габриэль поднял брови, будто вежливо приглашал ее продолжать, но его глаза заблестели, а взгляд стал диким и наполнился решимостью. Он перекатился на бок. Теперь ему было проще смотреть на нее, и одна его рука освободилась. Ею он обхватил Джоли.

– Прекрати! Ты не заморочишь мне голову, чтобы я сказала, что я… Габриэль!

В его диких глазах появился гнев, словно начала собираться гроза.