Джеймс Клавелл - Гайдзин. Том 2

Сэр Уильям заметил блеск в его странных, чуть раскосых глазах.

– Боюсь, шансов на это немного.

Прозвучал свисток, возвестивший об окончании первого тайма, счет остался прежним: два – два; резкий звук потонул в буре упреков, похвал, подбадриваний и обещаний жестокой расправы для тех, кто проиграет. Марлоу тут же подошел к Джейми.

– Как вы думаете, мистер Струан и… э… мисс Анжелика не согласятся отобедать со мной днем на «Жемчужине» и совершить небольшую морскую прогулку? – спросил он, делая вид, что это только что пришло ему в голову. – Мне необходимо несколько раз опробовать корабль на море, сразу же как только вернется флот, и я буду рад, если они присоединятся ко мне.

– Думаю, они с удовольствием примут ваше приглашение, почему бы вам не спросить его самого?

– Какое время было бы на ваш взгляд подходящим?

– Любой день часов в одиннадцать или перед самым ужином.

– Спасибо, спасибо огромное. – Марлоу просиял, и только тут заметил, как Джейми бледен. – О, с вами все в порядке?

– Да, спасибо. – Джейми натянуто улыбнулся и отошел.

Последнее время он думал о своем будущем. Несколько недель назад он написал в Шотландию Морин Росс, своей невесте. Написал, чтобы она больше не ждала его – почти три года с их последней встречи, пять лет после помолвки, – что ему очень жаль, что он осознает, как ужасно поступает, заставив ее прождать так долго, но он абсолютно, окончательно уверился в том, что Восток не место для леди, и в равной степени убедился, что Азия была его домом, Иокогама, Гонконг, Шанхай, где-угодно, но здесь, и он не имеет намерения уезжать. Да, он понимает, что вел себя нечестно по отношению к ней, но их помолвка подошла к концу. Это письмо будет его последним.

Целыми днями его мутило от омерзения к самому себе, до того, как он написал это письмо, после его написания и после того, как он проводил взглядом вышедший в море пакетбот. Но он был уверен. Эта глава его жизни закончена. А теперь и глава со Струаном, которая казалась такой многообещающей, сулила несомненное повышение в следующем году, тоже заканчивается. Господь Всемогущий! Малкольм ни за что не уступит, поэтому у меня остается всего лишь несколько недель на то, чтобы решить, что делать дальше – и не забывай, что Норберт вернется до того времени. Что тогда? Они действительно будут драться? Если будут, значит, таков их йосс, но ты по-прежнему должен оберегать Малкольма в полную меру своих сил.

Стало быть, новая работа! Где? Я бы предпочел остаться здесь, здесь у меня есть Неми, здесь хорошая жизнь, широкие возможности строить свое будущее. Гонконг и Шанхай большей частью застроены, там всем заправляют «старики» – здорово, если ты Струан, Брок, Купер и так далее, но самому наверх прорваться трудно.

Предпочтительнее всего здесь. С кем? С Дмитрием у Купера-Тиллмана? Нужен ли я им? Да, но не как первое лицо. Компания Брока? О да, я думал об этом, когда измерил глубину ее несправедливости, но у меня никаких шансов встать наверху, пока жив Норберт, однако если бы Малкольм убил его, какой бы это был удар, какая месть! Ланкчерч? Да, несомненно, но кому захочется работать на этого неотесанного ублюдка? Как насчет того, чтобы открыть свое дело? Это было бы лучше всего, но крайне рискованно, и кто согласится поддержать тебя на первых порах? Мне понадобятся деньги; кое-что у меня отложено, но этого недостаточно. Мне сразу будут нужны большие суммы: чтобы начать, чтобы покрыть расходы за то время, которое уйдет на становление и расширение дела, на аккредитивы и страхование, время на поиск агентов в Лондоне, Сан-Франциско, Гонконге, Шанхае и по всей Азии – и в Санкт-Петербурге. Не забывай, русские покупают чай в огромных количествах и будут обменивать его на соболей и другую пушнину с великой выгодой для тебя, и потом у тебя есть свои люди на Русской Аляске и в их торговых форпостах на юге западного побережья Америки. Идея хорошая, но рискованная, слишком много времени проходит между закупкой и продажей с прибылью, столько опасностей подстерегают корабли, так много их тонет или попадает в лапы пиратов…

Немного дальше него стоял Филип Тайрер и тоже невидящими глазами смотрел в пространство. Он думал о Фудзико и едва не стонал вслух. Вчера вечером, взяв себе в помощники своего друга Накаму – Хирагу, он попробовал начать переговоры об исключительном для себя праве на ее услуги. Мама-сан Райко закатила глаза и затрясла головой, бормоча, что, пожалуйста, извините, но она, дескать сомневается, что это возможно, девушка слишком ценна для нее и ее постоянно спрашивают столь многие высокопоставленные гайдзины, высокопоставленные гайдзины, намекая, что даже сэр Уильям иногда бывал ее клиентом, хотя она и не называла его по имени, что обеспокоило Тайрера и сделало его еще более нетерпеливым.

Райко сказала, что даже, прежде чем начать обсуждение финансовых и других деталей, сначала спросит у Фудзико, согласится ли та подумать о его предложении, добавив, что ему вообще лучше всего не встречаться с ней до тех пор, пока не будет составлен контракт, чем совершенно ошеломила и расстроила Тайрера. Целый час ушел у него на то, чтобы добиться компромисса, который предложил Накама: за этот промежуточный период, встречаясь с Фудзико, он не станет упоминать об этом деле или обсуждать его с ней напрямую, это была обязанность мамы-сан.

Слава богу, что у меня есть Накама, сказал он себе, вновь покрываясь потом, я едва все не испортил. Не будь его…

Предметы вокруг обрели четкие контуры, и он увидел Сератара и Андре Понсена, погруженных в приватную беседу; неподалеку от них Эрлихер, швейцарский министр, так же уединенно разговаривал с Йоганном, Йоганн сосредоточенно слушал его, ловя каждое слово. Что за важные и срочные дела могу быть у этих людей, спросил он себя, что они не могут оставить их даже на время футбольного матча. И он напомнил себе, что должен быть взрослым, не мечтать среди бела дня, не забывать, что не все в Японии благополучно, и выполнять свой долг перед короной и сэром Уильямом – Фудзико может подождать до вечера, может быть, вечером он получит ответ.

Черт бы побрал Йоганна! Теперь, когда этот скользкий швейцарец оставлял свою должность переводчика, на его плечи ложился дополнительный груз, оставляя ему все меньше времени на сон или развлечения. Не далее как сегодня утром сэр Уильям накричал на него, незаслуженно, подумал он с горечью. «Ради всех святых, Филип, сидите над тетрадями подольше. Чем скорее вы свободно заговорите на их языке, тем лучше для короны, чем скорее Накама до конца выучит английский, тем лучше для короны. Отрабатывайте хлеб свой, не давайте себе расслабляться, нажмите на Накаму, заставьте его отрабатывать свой хлеб или пусть убирается!»