Джеймс Клавелл - Гайдзин. Том 1

– Но, Андре, – возразила она с несчастным видом, – я не осмелюсь показать ему письмо отца. Просто не осмелюсь, он пишет в постскриптуме такие ужасные вещи…

– Смотрите! Без второй страницы постскриптум кончается словами: я надеюсь на его скорейшее выздоровление . Лучше и быть не может! Вторая страница? Какая вторая страница? Смотрите, она разорвана и никогда не существовала.

Гибкие пальцы Андре подклеили последний клочок восстановленной второй страницы на место.

– Ну вот, Анри, – сказал он и через стол подтолкнул лист к нему. – Читайте и судите сами.

Ему не составило никакого труда вновь собрать страницу из обрывков, которые он небрежно швырнул на ее глазах в корзину для мусора.

Они находились в кабинете Сератара, дверь была заперта. Страница гласила:

…и я также надеюсь – помнишь, мы говорили об этом? – что ты сумеешь в самом скором времени добиться помолвки и брака любыми средствами, какие будут необходимы… Он самый завидный жених и жизненно важен для нашего будущего, особенно твоего. Струан раз и навсегда решит все проблемы «Братьев Ришо». Ничего, что он британец, слишком молод или еще там что-нибудь, теперь он тайпэн компании Струана и сможет обеспечить нам безбедное будущее. Будь взрослой, Анжелика, сделай все необходимое, чтобы привязать его к себе, потому что твое будущее сейчас протерлось до ниток.

– Тут нет ничего особо страшного, – с колебанием заметил Сератар, – просто совет впавшего в панику отца, который хватается за соломинку. Струан, вне всякого сомнения, редкая партия для любой девушки, а Анжелика… кто стал бы винить отца?

– Все зависит от того, кто отец. Эта страница, если ею воспользоваться с умом и в нужное время, станет еще одним оружием против нее и, следовательно, против «Благородного Дома».

– Так вы полагаете, бедная девушка добьется своего?

– Мы должны приложить все усилия, чтобы это случилось. Теперь, когда у нас есть против нее улика, которой мы, при необходимости, можем воспользоваться, простая логика нашей политики требует, чтобы мы помогли ей. – Губы Андре сжались в тонкую линию. – Да и не думаю я, чтобы она была, как вы выразились, «бедной девушкой». Она сама готова заманить его в силок любыми средствами, какие будут необходимы . А?

Сератар откинулся на спинку красного кожаного кресла. Его рабочий кабинет выглядел убого, интерьер несколько оживляли писаные маслом картины малоизвестных французских художников, в числе прочих Мане, которые он время от времени покупал по дешевой цене через своего парижского агента.

– Она просто отвечает на любовь молодого человека. – Он швырнул листок назад. – Нет, мне не нравятся эти методы, Андре. Он недостойны вас. Посоветовав девушке отдать ему только половину письма, вы сами подтолкнули ее в болото полуправды.

– Макиавелли писал: «Государству необходимо прибегать ко лжи и полуправде, ибо люди созданы из лжи и полуправд. Даже государи». И уж конечно, по определению, все послы и политики. – Андре пожал плечами. Он бережно сложил письмо. – Возможно, нам и не придется его использовать, но это хорошо, что оно у нас есть, потому что мы представляем интересы государства.

– Использовать его? Каким образом?

– Того факта, что она разорвала его и…

– Но она не рвала, – потрясенно перебил его Сератар.

– Разумеется, – холодно ответил Андре. – Только это будет ее слово против моего, и кто, как вы думаете, выиграет это состязание? Того факта, что она разорвала вторую страницу и показала Струану только первую, должно быть достаточно, чтобы опорочить ее в его глазах. Это даст ему безупречный повод отречься от любого обещания жениться на ней, «поскольку он был обманут». Его мать? Знай она об этой страничке, она пошла бы на многие уступки для нас, чтобы заполучить ее, если сын станет настаивать на этом браке вопреки ее совету.

– Мне не по душе шантаж.

Андре вспыхнул.

– Мне не по душе многие из тех методов, к которым мне приходится прибегать для достижения наших, я повторяю, наших целей. – Он положил страницу, исписанную ровным, красивым почерком, в свой карман. – Пущенный по рукам в свете или опубликованный со всеми деталями, этот документ уничтожит Анжелику. В суде он будет равносилен приговору. Возможно, он лишь доказывает правду: что она искательница приключений, вступившая в заговор со своим отцом, который в лучшем случае может считаться беспутным игроком и скоро будет объявлен банкротом, как и ее дядя. Что же касается подталкивания ее куда-то, так я говорю ей лишь то, что она сама хочет знать и повторять. Чтобы помочь ей. Это ведь она оказалась в трудном положении, не я и не вы.

Сератар вздохнул.

– Печально. Печально, что она так запуталась.

– Да. Однако она запуталась, не так ли, и это нам на руку? – Губы Андре улыбнулись, но не глаза. – И на руку лично вам, мсье? При разумном подходе это гарантировало бы вам ее полную покорность и покладистость, не так ли, если бы ваше бесспорное очарование подвело вас, в чем я сомневаюсь.

Сератар не улыбнулся.

– А вы, Андре? Что вы собираетесь делать по поводу Ханы, вашего Цветка?

Андре резко вскинул на него глаза.

– Цветок умер.

– Да. И при таких странных обстоятельствах.

– Ничего странного, – сказал Андре, и глаза его вдруг стали холодными и неподвижными, как у рептилии. – Она покончила с собой.

– Ее нашли с перерезанным горлом, перерезанным вашим ножом. Мама-сан говорит, вы провели с ней ночь, как обычно.

Андре пытался понять, почему вдруг Сератар стал так настойчив в своих расспросах.

– Это так, но вас это не касается.

– Боюсь, что касается. Вчера местный чиновник бакуфу прислал официальный запрос на информацию по этому делу.

– Скажите ему, пусть пойдет и свершит сеппуку. Хана, Цветок, была особенной, да, она принадлежала мне, да. Я заплатил самую высокую цену, чтобы спать с ней, но она по-прежнему оставалась лишь частью Ивового Мира.

– Как вы столь справедливо заметили, люди созданы из лжи и полуправд. В жалобе говорится, что у вас с ней вышла жестокая ссора. Потому что она взяла себе любовника.

– У нас была ссора, да, я хотел убить ее, да, но не по этой причине, – пробормотал Андре, задыхаясь. – Правда… правда заключается в том, что у нее действительно были клиенты. Трое… в другом доме, но это было… это было до того, как она стала моей собственностью. Один из них… один из них заразил ее дурной болезнью, она передала ее мне.

– Mon Dieu , сифилис? – вымолвил Сератар, цепенея от ужаса.

– Да.

– Mon Dieu , вы уверены?

– Да. – Андре встал, подошел к буфету, налил себе коньяка и выпил. – Бабкотт подтвердил это месяц назад. Диагноз точен. Это могла быть только она. Когда я спросил ее об этом…