Джеймс Клавелл - Гайдзин. Том 1

– Разумеется, благодарю вас. И спасибо за все ваши добрые пожелания, только умоляю, никому ни слова… – Она грациозно выскользнула из комнаты, уверенная, что через час ее чудесный секрет станет известен всем, нашептанный в одно ухо за другим. Разумно ли это? Думаю, что да, Малкольм ведь в самом деле сделал мне предложение, разве нет?

Вервен вскрыл свои письма, пробежал их глазами, быстро определил, что обе женщины просят денег, но других скверных новостей нет, тут же отложил их в сторону, чтобы перечитать и насладиться в полной мере на досуге, и начал свое донесение Сератару – с секретной копией Андре Понсену – в восторге от того, что может принести им такую добрую весть.

– Погоди минутку, – пробормотал он себе под нос, – а вдруг все это не больше, чем обычное преувеличение в духе Ришо – каков отец, такова и дочь! Безопаснее будет написать так: «Несколько минут назад мадемуазель Анжелика шепотом сообщила мне под большим секретом, что»… тогда министр сам сможет решить, как к этому относиться.

Через холл напротив, в уютной приемной, выходившей окнами на маленький сад в стороне от Хай-стрит, Анжелика опустилась на стул, предвкушая удовольствие. Первое письмо Колетты сообщало ей долгожданные новости о Париже, моде, скандальных романах и общих друзьях так восхитительно, что она залпом проглотила его, зная, что будет перечитывать все это еще много раз, особенно сегодня вечером, удобно устроившись в кровати, когда сможет до конца насладиться всеми подробностями. Она знала и любила Колетту почти всю свою жизнь – в монастыре они были неразлучны, поверяя друг другу свои надежды, мечты и самые сокровенные желания.

Второе письмо содержало дополнительную порцию известий, пересказанных самым жизнерадостным тоном, и кончалось рассказом о ее семейной жизни – одних с нею лет, Колетта уже год была замужем и уже родила сына: «Я снова беременна, дорогая моя Анжелика, мой муж в восторге, а я немножко волнуюсь. Как ты знаешь, первые роды были нелегкими, хотя доктор уверяет меня, что я успею достаточно окрепнуть. Когда ты вернешься? Я жду не дождусь…»

Анжелика сделала глубокий вдох и посмотрела в окно. Ты не должна так раскрываться, повторила она себе, едва не плача. Даже наедине с Колеттой. Будь сильной, Анжелика. Будь осторожной. Твоя жизнь изменилась, все измнилось – да, но лишь ненадолго. Не давай застать себя врасплох.

Еще один глубокий вдох. Следующее письмо потрясло ее. Тетя Эмма сообщала ей ужасное известие о банкротстве мужа и «…теперь мы бедствуем, а мой бедный, несчастный Мишель томится в долговой яме, и помощи ждать неоткуда! Нам не к кому обратиться, денег нет. Это ужасно, дитя мое, кошмар…»

Бедный милый дядя Мишель, думала она, беззвучно плача, какой ужас, что он так плохо разбирался в делах.

– Ну ничего, дорогая, любимая тетя-мама, – произнесла она вслух, охваченная внезапной радостью. – Теперь я смогу отплатить тебе за всю твою доброту. Я попрошу Малкольма помочь, он обязательно…

Подожди! Будет ли это разумно?

Размышляя над этим, она вскрыла письмо отца. К ее удивлению, внутри оказалось только письмо, без векселя на предъявителя, который она просила его прислать и который ожидала найти в конверте, вексель на те деньги, что она привезла с собой из Парижа и положила в банк «Виктория» – те самые, которые дядя так щедро выдал ей вперед под торжественное обещание, что она ни в коем случае не расскажет об этом его жене и что ее отец немедленно вернет эту ссуду, как только она прибудет в Гонконг, что Ришо, по его словам, уже сделал.

Гонконг, 10 сентября.

Привет, моя капусточка, надеюсь, все идет хорошо и твой Малкольм боготворит тебя так же, как и я, как и весь Гонконг. Ходят слухи, что его отец при смерти. Я буду держать тебя в курсе. Тем временем, пишу в спешке, потому что с отливом отбываю в Макао. Там открылась одна удивительная деловая возможность, настолько хорошая, что я временно заложил оставленные тобой в банке средства и внесу эти деньги за тебя как за РАВНОГО ПАРТНЕРА. Со следующей почтой я смогу выслать тебе в десятеро больше того, что ты просила, и расскажу тебе, какую замечательную прибыль мы получили – в конце концов, нам нужно подумать о твоем приданом, без которого… А?

Ее глаза отказались читать дальше, мысли пришли в смятение. О, боже мой! Что еще за деловая возможность? Неужели он поставил на карту все, что есть у меня в этом мире?

Было почти два часа дня, и Макфей устал. В желудке у него было пусто, а голову заполняли мрачные мысли. Он написал дюжину писем, подписал полсотни мелких счетов, оплатил десятки векселей, проверил записи в книгах за вчерашний день, которые показывали, что торговля идет на спад, выяснил, что все товары, заказанные в Америке, либо не будут поставлены, либо задерживаются, либо предлагаются по более высокой цене, и что все сделки в Канаде и Европе тоже в той или иной степени страдают от гражданской войны в Штатах. Ни одной радостной вести в донесениях с Гонконга – и много тревожных из отделения компании в Шанхае, хотя Альберт Мак-струан, ведавший там всеми делами, исполнял свою работу безукоризненно. Бог мой, если нам придется оставить Шанхай, это будет катастрофой, учитывая, сколько мы туда вложили.

Шанхай снова был охвачен волнением, и три иностранных концессии, управлявшиеся британцами, французами и американцами, полнились слухами о том, что армии мятежных крестьян огромного восстания тайпинов, стоявшие внутри и вокруг Нанкина – крупного города на юге, который восставшие захватили девять лет назад и сделали столицей своего государства, – опять выступили в поход. Вырезка из «Шанхай обзервер» гласила:

Два года назад, когда наши доблестные объединенные британо-французские войска, которым успешно помогала армия местных наемных солдат, организованная и оплаченная нашими торговыми князьями, как европейскими, так и китайскими, под командованием неустрашимого американца, солдата фортуны Фредерика Таунсенда Уорда, очистили наш край от мятежников в радиусе тридцати миль, мы все решили, что с этой угрозой покончено навсегда.

Теперь очевидцы сообщают, что несокрушимая армия из полумиллиона повстанцев, среди которых есть офицеры-европейцы, собралась, чтобы выступить против нас, а еще полмиллиона мятежников вновь двинутся на север к Пекину. Противостоящие им маньчжурские армии ненадежны и беспомощны, рекруты, набранные из китайцев, готовы взбунтоваться в любой момент, посему этого нашествия нам не пережить. Есть надежда, что правительство Ее Величества добьется от маньчжурских властей назачения капитана Чарльза Гордона командующим войсками мистера Уорда, к нашему прискорбию, раненного в сражении, и передаст в его ведение всю подготовку маньчжурских солдат. Ваш корреспондент считает, что этот шаг, как всегда, будет сделан чуть-чуть слишком поздно.