Николя Барро - Однажды вечером в Париже

– Надо же! Мсье Боннар! Вот так сюрприз, – сказал он. – Long time, no see [38], хо-хо-хо-хо!

Сосредоточенно наблюдая движения его толстых губ, то открывавшихся, то захлопывавшихся, точно рот марионетки, я промычал в ответ что-то неопределенное.

– А ведь я недавно о вас вспоминал, я не шучу. Маленькое «Синема парадиз»… – Он покачал головой. – Дело-то у вас пошло, а? Читал в газетах, как же. Вот это я понимаю, это называется хорошо отхлебнуть из бутылки, верно? – Его губы скривились в одобрительной ухмылке.

При последних его словах я перевел сосредоточенный взгляд на бутылку. Он этот взгляд не упустил.

– И как вижу, уже празднуете, с размахом! Хо-хо-хо-хо! – Жорж Траппатен фамильярно хлопнул меня по плечу, да так, что я чуть не свалился со стула. – Шумок в прессе – это половина успеха, скажу я вам. А? – И опять он разразился оглушительным хохотом, от которого у меня уже гудело в голове. Я даже сморщился, так этот смех был неприятен. Жорж Траппатен, очевидно, расценил мою гримасу как одобрительную улыбку. – Ну, рад за вас. Пускай вашей старой хибаре тоже перепадет кусок пирога, – произнес он покровительственным тоном. – Лично я не верю, что у мелких киношек есть хоть какое-то будущее.

Он тяжело оперся руками о столик, я втянул голову в плечи и всем телом подался назад.

– Они пережили свой век, это яснее ясного. Надо идти в ногу со временем, верно я говорю? Людям сегодня экшен подавай. Эвенты нужны, презентации, тары-бары всякие. – Он выпрямился. – Был я тут недавно на фестивале в Токио. Азиаты эти – нет, не в моем вкусе, но не могу не признать, что касается всякой техники, они нас здорово обскакали. И впереди у них – ого какие перспективы, дело ясное, не надо быть пророком. – От воодушевления он фыркнул. – А я теперь взялся за 4D. Это, скажу я вам, не хухры-мухры. Кресла с вибрацией, форсунки, запахи – в нашей отрасли пора разрабатывать физические эффекты. Нужно инвестировать в это дело.

Я порядком устал и уже не мог поспевать за Жоржем Траппатеном в его странствиях по четвертому измерению. Время и пространство слились, образовав некую туманность Андромеды, в которой речи этого великого могола кинобизнеса утрачивали смысл.

– Кресла с форсунками, вибрация… – повторил я, с трудом ворочая языком, и снова наполнил свой бокал. – Звучит здорово. А летать на них тоже можно?

Я вдруг на минуту представил себе, как в мультиплекс-киноцентре зрители, прижимая к груди заветные ведерки с попкорном, плавно покачиваясь в креслах, летят на Луну, и тихонько захихикал, глядя в стакан.

Жорж Траппатен изумленно поднял брови и вдруг опять разразился хохотом.

– Хо-хо-хо-хо! Отлично! – развязно бросил он, тыча в меня пальцем. – Ценю ваше чувство юмора, мсье Боннар, в самом деле!

Потом он объяснил, каковы непревзойденные достоинства новейшего оборудования в его кинозалах. Слова на ветер. Абсолютно ничего не понимая, я изредка кивал, не мешая ему говорить.

Всем известно, что Жорж Траппатен большой мастер монолога. Но через некоторое время он все-таки заметил, что беседа получается, так сказать, асимметричная.

– О! Вот и мое мясцо принесли! – воскликнул он. – Ну, что же, мсье Боннар… Увидимся! Надеюсь, вы не забудете пригласить меня на премьеру в вашем кинотеатрике? «Нежные воспоминания о Париже» – судя по названию, кассового успеха ждать не приходится, а? Впрочем, жизнь полна неожиданностей. Вот как подумаешь о той истории про парня в инвалидной коляске… Я прямо-таки обалдел, честно, когда эта лента вдруг пошла, да еще как! «Неприкасаемые» – я уверен был, что фильм провалится, ломаного гроша за него не дал бы. Э, ладно, я тоже не святой пророк, что да, то да, хо-хо-хо-хо! – Он подмигнул. – Фильмы Аллана Вуда мне и даром не нужны, слишком много в них болтовни. Но эту Авриль, конечно, хотелось бы разглядеть получше, с близкого расстояния. Сногсшибательная баба. – Он сделал скабрезный жест, плотоядно облизнулся и почмокал.

Я с ненавистью уставился на него. Мне вдруг разом стало ясно, кого я вижу перед собой, – это же дьявол из «Иствикских ведьм». Надо предостеречь Солен, подумал я. Не было никаких сомнений, что этот отвратительный тип собирается за ней приударить.

Наконец мсье Траппатен, несколько обескураженный моим молчанием и неподвижным взглядом, вернулся за свой столик, а я дал себе клятву, что ноги его не будет в моем кинотеатре. Ему подавай жареное – вот пусть и жарится в своем аду.

Допив очередной стакан, я уже не помнил о дьяволе в обличье Жоржа Траппатена. Я снова думал о Мелани, о том, что она ходила в «Синема парадиз» в поисках любви. Что ж, по-видимому, она нашла любовь где-то в другом месте. Аллан Вуд нашел свою дочь. Все нашли то, что искали. А я… я оказался лишним.

Я совсем сник, сидел, облокотившись на столик, обеими руками держа бокал, тупо уставясь на колыхавшийся в нем красный диск. И вдруг, как наяву, увидел руки Мелани, сомкнутые вокруг бокала с красным вином, увидел и то, как я обхватил их ладонями, – всего-то несколько недель прошло с тех пор… Боль накрыла меня тяжелой волной. Я печально отставил бокал.

«Синема парадиз» в понедельник снова откроется, но Мелани больше не придет. Она никогда не придет. Женщины в красном плаще словно никогда не было на свете. Женщина в красном плаще словно умерла.

– Какая грустная, грустная история, – пробормотал я уныло, чувствуя, что от жалости к себе вот-вот заплачу. – Бедный, бедный Ален… Какое горе, старина, какое горе…

Несколько раз я сострадательно кивнул, жалея себя, хотя уже не очень-то ясно соображал, кто, собственно, этот «старина», я или другой печальный персонаж, которого тоже зовут Ален. Как бы то ни было, я решил, что лучший выход в этой ситуации – выпить еще.

– За любовь! – захныкал я. – За любовь…

Красное вино угрожающе заплескалось, когда я не без труда поднял бокал. А может быть, это оттого, что качается земля?

Я махнул рукой, подзывая гарсона:

– С-скажит-те… вы тож-ж… з-замет-тли? – Я старался отчетливо произносить каждое слово. – Земля… качается. Это земле… трясение?

Гарсон понимающе усмехнулся:

– Нет, мсье. Я уверен, вам просто показалось.

Самонадеянность гарсона страшно меня разозлила.

– Мсье, вы несете околесицу! Ничего подобного не может показаться! Был подземный толчок. – Я наставил на гарсона указательный палец. – Меня не проведешь, не на дурака напали… – Я привстал было, но тут же тяжело опустился на стул.

Поток моего красноречия оборвала коротенькая мелодия. Назойливые два-три такта, от них прямо-таки зазвенело в ушах.

– И выключите дурацкую шарманку, она нарушает ход моих мыслей.

Гарсону было не занимать терпения.

– Мсье, по-моему, звонит ваш мобильный телефон, – сказал он и деликатно отошел в сторонку.