Эмир Кустурица - Сто бед (сборник)

– Ой, я опаздываю на первый урок!

– Да нет, дурачок! Сегодня воскресенье и твой день рождения.

Мать погладила его по голове и вручила сыну подарок.

По пути в кухню Зеко натянул связанный матерью небесно-голубой свитер. Собственное отражение в зеркале заставило его улыбнуться. В кухне Горан подарил ему шоколадные палочки в вощеной бумаге. Зеко сразу бросился в ближайшую пекарню за хлебом. В дверях его догнала Аида с ветровкой:

– Ты простудишься, накинь что-нибудь! На улице холодно!

Вернувшись, Зеко тотчас отрезал себе ломоть хлеба и воткнул в него палочки. Пять штук. Хлеб с шоколадом! Его любимое лакомство… Впившись зубами в свой деньрожденный подарок, он промычал:

– На свете нет ничего вкуснее!..

После завтрака Зеко заторопился. Воскресенье воскресеньем, а дела не ждут. Зажечь керосиновую лампу было настоящим искусством. Отрегулировать доступ и отток воздуха – задача не из легких. Понадобилось подуть в тонкую трубочку, зажав ее губами. Теперь шоколад его деньрожденного подарка отдавал керосином. Наполняя резервуар лампы, мальчик задумался, забудет ли отец снова о его дне рождения? И тут на материнский подарок брызнула капля керосина.

«Ну вот! Можешь не сомневаться, Аида хорошенько тебя взгреет!» – внутренне подготовился Зеко.

В кухне он сгорбился, точно Чарли Чаплин, уткнувшийся носом в угол дома, и хорошенько спрятал руку, чтобы мать не заметила пятна, расплывшегося у него на рукаве.

С тех пор как отец приобрел «вартбург» [7], соседи со второго этажа заметили, что около дома исчезли комары. Когда заводился двухтактный двигатель, автомобиль выпускал клубы дыма, заволакивающего весь первый этаж и истребляющего любое насекомое до уровня второго. Славо не спорил, что выхлоп не слишком чистый, но хотел, чтобы новехонький великолепный «вартбург» был у него на глазах.

Автомобиль стоял на месте, и Зеко непременно следовало еще раз похвалить отцовскую мудрость:

– Что за хитрец наш Славо! Оставляет машину на освещенном месте, ровнехонько под фонарем. А воры света не переносят и сматываются.

– Да ладно, братишка… Ты дурак или прикидываешься?

– Я дурак? С чего это?

– Славо кретин!

Сегодня, в день рождения, настал час пооткровенничать с карпом. Зеко спустился по лестнице, но путь в подвал ему преградила Миляна с букетом белых роз:

– С днем рождения!

– Чем это чемпионка по шахматам Социалистической Республики Боснии и Герцеговины занимается возле надписи «Сто бед»?

– Не важно.

– А что важно?

– Я тебя обожаю и поздравляю с днем рождения. Ради тебя я на все готова.

Выпалив это, девочка умчалась. Зеко был поражен. Он как раз собирался кое-что ей втолковать. Никто не имел права входить в помещение с надписью «Сто бед». Даже его отец, чьей любви он так давно пытался добиться. Но ради простой ласки или поцелуя он готов поступиться своим правилом. При мысли о строительстве их дома в деревушке Донья-Сабанта у Зеко кружилась голова.

«Вартбург» был слишком мал, чтобы перевезти все необходимые стройматериалы. Два раза в месяц, по воскресеньям, когда Славо не дежурил в казарме, Теофиловичи отправлялись в Сербию. На свалке возле Сараева делали остановку, отец собирал выброшенные кем-то бетонные блоки, битый кирпич, цемент, черепицу и под завязку набивал всем этим багажник. Не без труда захлопнув капот, он уже у следующей помойки засыпа́л Аиду, Горана и Зеко целыми охапками самых разношерстных материалов. Привал в кафе «Семафор» в горах возле Ниша не был для Теофиловичей нормальным отдыхом. Они ощущали себя пехотинцами на марше и воспринимали путешествие в Донью-Сабанту как военную операцию. Высадившись из машины, Аида, Горан и Зеко пошатывались, кашляли и пытались прийти в себя. Потом осторожно выгружали стройматериалы и прятали за дощатый сортир в надежде, что до их следующего приезда никто ничего не украдет.

Для Славо автострада Белград – Ниш была настоящей головоломкой. Заметив интересную свалку, он отказывался резко тормозить из боязни спровоцировать столкновение. Затем, словно готовясь к боевым действиям, останавливал машину и с решимостью идущего на штурм и готового умереть солдата совершал правонарушение – давал задний ход. В мирное время это приводило капитана первого ранга в крайнее возбуждение. Он пятился, и ему легко представлялось, как все эти стройматериалы превращаются в стены его сельского дома. Развернув три четверти корпуса назад и неотрывно глядя поверх стройматериалов и голов своих близких, он заставлял «вартбург» вихлять из стороны в сторону, однако строго придерживался траектории движения к запримеченной свалке. Тогда, словно выполнивший задание лазутчик, Зеко давал волю своему восторгу:

– Ого, па! Целая куча материалов! И вдобавок ничейная!

Подняв голову над грудой битого кирпича, Аида и Горан удивленно переглядывались:

– Куча? Ничейная?

– Ну да!

Зеко указывал место и пытался разглядеть, как отец в зеркале заднего вида поощрительно подмигнет ему.

Когда всю «ничейную кучу» упихивали в машину, автомобиль превращался в подводную лодку, готовую в любой момент пойти ко дну и лишить своих пассажиров кислорода. Заметив, что у Горана и Зеко мутнеет взор, Аида умудрялась выпростать руку, чтобы опустить стекло. Нелегкие условия путешествия то на передней, то на задней передаче лишали их всякого представления о времени. Что же касается понятия пространства, об этом лучше вообще не говорить. Когда количество переключений с передней передачи на заднюю превосходило его ожидания, а близкие впадали в апатию, Славо прибегал к цитатам:

– «Два шага вперед, шаг назад», как говорил великий Ленин! [8]

Однако, по мнению Аиды и ее сыновей, семья совершала, скорей, два шага вперед, два шага назад – или, чтобы уж быть совсем точными и верить очевидному, вообще не двигалась с места. По прибытии в Донью-Сабанту эта формула движения лишь слегка нарушалась торопливыми объятиями с дедушкой и бабушкой, родителями Славо, и временем, необходимым для того, чтобы приколотить к стене деревенского дома плакат времен Второй мировой войны: «Мины. Опасно для жизни».

Потому что больше всего капитан первого ранга боялся, что его обворуют.

После чего семья стремительно отправлялась в обратный путь, чтобы Славо мог вовремя вернуться в Травник и поспеть на дежурство. В воспоминаниях Зеко и в зеркале заднего вида «вартбурга» не оставалось ничего, кроме печального взгляда бабушки и напутственного благословения дедушки перед отъездом их сына, снохи и внуков. Едва бабушка успевала бросить окорок в «вартбург», в голову Зеко, как время вновь пускалось вскачь.

Словно для того, чтобы скрыться от отца, Зеко вошел в кухню, пряча забрызганный керосином рукав. Он был похож на Моца, нападающего белградского «Партизана» Момчило Вукотича, который опускал рукава футболки, когда был настроен выиграть матч. Аида сообщила сыну, что отец спешно прислал военного курьера с донесением.