Андре Моруа - Земля обетованная

Когда мисс Бринкер прибыла в Париж, Клер ей сказала:

– Я жду в гости одного из друзей мужа; он приедет второго августа к нам в Бретань. Его зовут Кристиан Менетрие. Вы часто слышали от меня отзывы о его книгах. Я предложила ему остановиться у нас, чтобы он мог спокойно работать.

– What? – воскликнула мисс Бринкер. – Do you mean to say he’ll stop sereval days? [87]Он приедет на мыс Фреэль и будет там жить вместе с нами?

– Да, и проживет столько, сколько захочет. Я думаю, весь месяц.

– Really? – спросила мисс Бринкер. – Don’t you fear people will start gossiping about you? [88]

– Меня мало волнует, что скажут люди, – ответила Клер. – Главное, чтобы моя совесть была спокойна.

5 августа 1923 . – Тяжелая атмосфера. Но не по вине Кристиана – во всем мире нет человека, с которым так легко было бы ужиться, как с ним. Однако я чувствую немое осуждение окружающих. Мисс Бринкер и няня Флойд, даром что разделяемые кастовыми предрассудками, объединились против нас. Оноре подает на стол, презрительно отворачиваясь. Шофер Эжен останавливает машину на обочине под палящим солнцем и долго копается в моторе без всякой видимой причины, с единственной целью – наказать меня. Но все это мне совершенно безразлично: я не делаю ничего дурного и я счастлива. Кристиан – чудеснейший друг. О чем бы он ни говорил – о своей личной жизни, о работе, – я готова без конца слушать его. Какое это счастье – каждый вечер слушать, как он выстраивает сцену, которую напишет завтра; а на следующий день – слушать, как он ее читает, уже написанную. Вчера, когда Бринкер наконец-то ушла спать (было около полуночи), Кристиан предложил мне короткую прогулку при лунном свете. Мы подошли к прибрежной скале и сели там на скамью бок о бок. Внизу океан катил свои волны, обрушивая их на берег под перестук морской гальки. Сильный ветер пригибал к земле высокие травы. Я вздрогнула от холода, и Кристиан обвил мои плечи рукой, словно теплой шалью, а я опустила голову ему на плечо. Мы долго сидели так, застыв в полной неподвижности. О, какое необыкновенное ощущение сладкого ожидания! И как я ему благодарна за то, что он не позволил себе более смелых жестов!

6 августа 1923 . – Повезла Кристиана в Броселиандский лес. В момент отъезда мисс Бринкер неотступно вертелась возле нас, но я сделала вид, что не замечаю ее. Альбер-младший тоже захотел «покататься на машинке» и заплакал, когда я отказалась взять его с нами. Я бы и не прочь доставить ему это удовольствие, но он помешал бы нашему разговору, а у меня возникла новая идея: побудить Кристиана когда-нибудь оставить свои вечные греческие мифы и выбрать темой творчества кельтские и французские легенды. Я показала ему дуб Мерлина и поведала историю Вивианы, околдовавшей колдуна. Вначале он слушал довольно рассеянно, но потом вдруг встрепенулся и воскликнул с радостным оживлением, которое привело меня в восторг:

– Ну да, вы совершенно правы; здесь таятся богатые возможности!

Я обожаю этот миг, когда в нем молниеносно вспыхивает творческий огонь. На обратном пути я призналась ему, что мечтаю о том дне, когда он напишет французского «Парсифаля» (или, вернее, «Персеваля»), ибо этот сюжет – квинтэссенция непорочности.

– О, святая простота! – ответил он. – Неужели вам неизвестно, что представляют собой Грааль и копье?

– Ну, еще бы не знать! Грааль – это чаша, из которой Иисус Христос пил вино на Тайной вечере. А копье… Это то самое копье, что пронзило ему бок на кресте.

– Да, именно таково христианское истолкование этих символов, – сказал Кристиан, – но оно возникло много позже. В священных же текстах Грааль отсутствует. На самом деле речь идет о древнейшем культе плодородия, а копье и чаша соответствуют органам размножения, мужскому и женскому.

С любым другим я бы жестоко поспорила, но Кристиану я перечить не смею.

По возвращении домой я наткнулась на мисс Бринкер, пребывавшую в самом отвратительном настроении. В конце концов я спросила, что с ней.

– You know very well , – горько ответила она, – that I love sightseeing. There was nothing I wanted more than to see Marlin’s forest . [89]

Начинаю думать, что напрасно пригласила ее сюда.

7 августа 1923 . – Дождливый день. Чтобы улестить Бринкер, кипевшую от злости, я попросила ее после ужина почитать нам вслух ее любимого Теннисона. Кристиан неплохо знает английский, и я подумала, что он может открыть для себя в «Идиллиях» мотивы для драмы, на которую я хотела его подвигнуть; но Бринкер, конечно, выбрала историю короля Артура, Ланселота Озерного и королевы Гиневры и продекламировала ее агрессивным тоном кромвелевского проповедника, обличающего развратный Вавилон. Время от времени она отрывалась от книги, испепеляла меня взглядом и возглашала:

Моя бедная старая подруга начинает меня раздражать! Можно подумать, будто Альбер – это король Артур или король Марк, а Кристиан – Ланселот или Тристан. Нет, тысячу раз – нет! Кристиан мне не любовник, Альбер меня не любит, и это он сейчас сбежал от меня «на белой ладье» со своей соблазнительницей. К счастью, около десяти вечера дождь утих, и я смогла, под предлогом мигрени, оставить Бринкер в доме и пойти вместе с Кристианом к нашей скамье. Прильнув головой к плечу Кристиана, я закрыла глаза. И мои сомкнутые веки вдруг ощутили ласковое касание, такое легкое, что я не могла бы сказать, что́ это было – его губы или дыхание ветра. Я не хочу этого знать.

9 августа 1923 . – Вчера был день гроз – атмосферных и домашних. Отдаленные раскаты грома. Молнии на горизонте. Удушливая, нездоровая жара. А Бринкер устроила мне настоящий скандал. Я поднялась в свою спальню, чтобы отдохнуть после обеда. Она последовала за мной и осыпала идиотскими упреками. Послушать ее, так я просто похотливая сука, которая развращает своего сына и обманывает доверчивого мужа.

– И учтите, – крикнула она мне, – я напишу об этом вашей матушке!

Я всерьез разозлилась. Она тоже. Кажется, она и в самом деле написала маме, спрашивая, можно ли ей вернуться в Сарразак. Ну и скатертью дорога! Вечером она ушла к себе сразу после ужина. В раскаленном воздухе было так трудно дышать, что я предложила Кристиану сесть в мой маленький автомобиль и поехать в ланды, на оконечность мыса, где всегда дуют сильные ветры. Там мы оставили машину и дальше пошли пешком. Я никогда еще не видела такого сказочного зрелища. Звезды в небе сверкали ярко, как никогда. Со всех сторон, куда ни глянь, вспыхивали молнии, озаряя море. Это было похоже на битву гигантов. Кристиан взял меня за руку, и мы стали пробираться через заросли дрока. И вдруг, без единого слова, в каком-то неосознанном единодушном порыве, мы повернулись друг к другу, он заключил меня в объятия – и его губы прильнули к моим, но так мягко, так любовно, что мне даже в голову не пришло воспротивиться. Все жесты Кристиана властны, неторопливы. Вот и на сей раз этот долгий, томительный поцелуй зачаровал меня. Чуть позже, когда мы вышли на какую-то мшистую лужайку, он спросил: