Питер Акройд - Кентерберийские рассказы. Переложение поэмы Джеффри Чосера

«Конечно, помогу. Больше того – я сам за вас все сделаю. А вы чем займетесь, пока зерно будет молоться?»

«Ну, – сказал Джон, – я постою у воронки, куда сыплется зерно. Я никогда не видел, как это делается. Хочется посмотреть».

«Я тоже постою там, – сказал Алан, – и погляжу, как мука ссыпается в лохань. С большой охотой погляжу. Мы с тобой – два сапога пара, Джон. Ничегошеньки не знаем ни про мельницы, ни про мельников».

Мельник усмехнулся их глупости. «Они решили меня перехитрить, – сказал он сам себе. – Они думают, что их никто не одурачит. Ладно, ладно! Я им все равно сумею втереть очки. Вся эта их логика, философия или что еще они там изучают, – все это и гроша ломаного не стоит. Чем больше хитростей у них на уме, тем лучше я их надую. Вместо муки я выдам им отруби. Как сказал волк кобыле, большие ученые – еще не мудрецы. Это был сообразительный волк. Я тоже сообразителен».

И вот, как только подвернулся случай, он тихонько вышел из мельницы и прокрался во двор, огляделся – и заметил, что конь студентов привязан к дереву за мельницей. Вот мельник подходит, отвязывает его и снимает уздечку. Конь, почувствовав свободу, принимается нюхать воздух, а потом, заржав: «И-и-и-го-го!» – уносится галопом к болотам, где бродят дикие кобылицы. Довольный мельник вернулся к Джону и Алану. Разумеется, про коня он им ничего не сказал – только посмеивался и шутил с ними, пока трудился над помолом. Вот наконец все зерно было отлично перемолото, а мука ссыпана в мешок – всё по-честному, без обмана. Тут Джон отправился во двор. Он огляделся по сторонам, ища глазами коня. И вдруг…

«Черт! Коня-то нет! Алан, черт подери, скорей сюда! Мы упустили деканова коня!»

Алан тут же позабыл про зерно и про муку, позабыл, что нельзя глаз спускать с мельника, и выбежал из мельницы.

«Куда ж он удрал?» – прокричал он Джону.

«А мне почем знать?»

И тут откуда-то, запыхавшись, выбежала жена мельника.

«Этот ваш жеребец, – проговорила она, – ускакал к кобылицам на болота. Видно, вы его плохо привязали. Крепче надо было!»

«Давай побросаем тут мечи и побежим за ним, – предложил Джон. – Я уж сумею его удержать. А от нас двоих ему не уйти. Чего же ты его в сарае не запер, олух?» И они оба помчались в сторону болот.

Как только они убежали, мельник отсыпал полбушеля муки из их мешка и велел жене испечь из нее хлеб.

«Их еще долго не будет, – сказал он. – Выходит, мельник-то школяра перемудрит! Ладно, пускай рыщут. Пускай ребятки потешатся. – И расхохотался. – Нелегко им будет жеребца своего сыскать!»

А двое студентов бегали туда-сюда по болотам и пытались поймать коня. Они кричали: «Стой! Стой!» и «Сюда, малыш! Сюда!» Они кричали друг другу: «Подожди! Назад зайди!» и «Свистни ему. Давай!» Но, сколько они ни старались, скотина никак не давалась им в руки. Очень быстроногий был конь. Только ночью наконец удалось им поймать его, да и то потому, что он в овраг угодил. Жеребец утомился. А они-то как устали! Совсем вымотались да вдобавок под дождем вымокли.

«Это ж надо, – сказал Джон. – Теперь над нами все смеяться будут. Пропало наше зерно! Мы оба промокли до нитки. И оба околпачены. Декан с нас три шкуры сдерет. Да и остальные школяры. А про мельника и говорить нечего. Вот сейчас увидим».

И они поплелись обратно на мельницу, не выпуская коня. Мельник сидел у очага. Уже наступила кромешная тьма, и пускаться в обратный путь им было нельзя. Поэтому они попросили мельника покормить их ужином и предоставить им ночлег. Разумеется, они обещали заплатить за это.

«Коли в моем бедном жилище найдется свободное местечко, – сказал мельник, то оно – ваше. Дом у меня маленький, но вы-то, ученые, умеете ловко спорить и убеждать. Вы все что угодно способны доказать своей риторикой! Ну, так докажите, что двадцать квадратных футов равняется квадратной миле!»

«Ладно, Симкин, – ответил ему Джон, – ты все верно говоришь. Даже не знаю, что тебе и ответить. У нас на севере есть такая поговорка: у всякого человека на выбор есть только две вещи. Или он принимает все как есть – или делает все по-своему. Но, сказать тебе по-честному, Симкин, мы жутко вымотались и чертовски хотим жрать. Нам нужно поесть и попить. Дай нам хлеба и мяса – или чего угодно, – а мы охотно за все заплатим. Гляди! Вот серебряные монеты. Я же знаю – на пустую руку сокол не летит».

И тогда мельник послал дочку в город – за хлебом и пивом. А еще он зажарил гуся. И позаботился привязать жеребца понадежней, чтобы опять не удрал. Потом он постелил им в собственной спальне – все как положено: тюфяк, чистые простыни и одеяла. Эта постель была футах в десяти от его собственной кровати, но куда бы еще он положил Алана с Джоном? Других-то покоев у него в доме не было. Но вот что любопытно: дочка мельника спала в этой же самой комнате.

И вот мельник и его гости ели и пили, разговаривали и пили до самой полуночи. А потом отправились спать. Мельник к тому времени уже был сильно пьян; его лысина сделалась красной, будто свекла. И вдруг он весь побелел, как будто блевать собрался. Он обливался пóтом, рыгал, а потом захрипел, как простуженный или астматик. Жена его тоже улеглась спать рядом с ним. Она, хоть тоже изрядно набралась, оставалась весела и хихикала. Их младенец лежал в колыбельке, стоявшей у изножья кровати, чтобы его можно было покачать ногой или быстро приложить к груди. Когда студенты осушили все до последней капельки, пора было ложиться спать. Молодая дочка мельника забралась к себе в постель. То же самое сделали Алан с Джоном. А что, как вы думаете, было дальше?

Мельнику и его жене не понадобилось снотворного. Еще чего! Он так упился, что булькал и рыгал во сне, как лошадь; вдобавок, он громко пускал ветры. Жена от него не отставала – только по сравнению с мужниным басом она испускала газы дискантом. Кроме того, оба храпели. Боже, как они храпели! Как только крыша не обрушилась!

Алан заснуть не мог от всего этого шума. Он пихнул Джона в спину.

«Джон! – позвал он его. – Ты спишь?»

«Спал».

«Ты когда-нибудь слыхал такой шум, а? Будто землетрясение, даже хуже! Вот так ночные серенады! Чтоб на них все хвори разом напали! Никогда не слыхал такой мерзкой трескотни. Ну, так я им отплачу за этот храп и этот пердеж! Пускай сегодня я не засну – зато кое-что другое сделаю. Знаешь что, Джон? Я сейчас пойду и перепихнусь с их дочерью. Тут и закон на моей стороне. А что? Ты читал указ, где говорится, что если человек в каком-то одном пункте потерпел ущерб, он может возместить его в каком-нибудь другом? Я нисколько не сомневаюсь, что мельник нас обдурил с зерном, не говоря уж о прочей ерунде. Никакой компенсации за этот ущерб он нам не предложил – а раз так, то я сам приобщусь к мельникову добру. Я наложу арест на эту девицу».