Фиона Карнарвон - Леди Альмина и аббатство Даунтон

Никто не мог знать этого, но Хайклир вступал в золотой период. Жившие и работавшие там застали ослепительный расцвет безмятежного существования. Правила соблюдались всеми: миры хозяев и людской взаимодействовали в соответствии со строгим регламентом. Новая графиня, даже с грандиозными идеями и деньгами для их претворения в жизнь, вряд ли могла бы осуществить большие долговременные перемены. В 1895 году Британская империя была на вершине своего расцвета, королеву Викторию отделяли всего два года от бриллиантового юбилея, и Великобритания, вне всякого сомнения, являлась наиболее процветающей и мощной страной на земном шаре. То было время мира и прогресса, наивысшей веры в свои силы. Угрозу старым обычаям представляли не личности наверху, а новые технологии и крупные политические силы, преобразующие общество и равновесие в Европе.

Но если бы вы спросили Генри Брикелла, что он думает о будущем, он, возможно, не проявил бы такого уж большого оптимизма. Престиж его работы падал все ниже как знамение грядущих перемен ввиду пристрастия лорда Карнарвона к техническим новинкам. Пятый эрл исследовал возможности, открывающиеся с использованием новой лошадиной силы – автомобиля.

Лорд и леди Карнарвон отправились на Рождество в Хэлтон-Хаус через неделю после того, как попрощались со своим августейшим гостем, принцем Уэльским. Довольные друг другом, самими собой и окружающим миром, они не имели оснований сомневаться, что жизнь в обозримом будущем продолжится восхитительной чередой балов, охот и путешествий за границу. Супружеская чета с нетерпением ожидала, как их будет беспредельно баловать Альфред, который, будучи евреем, тем не менее праздновал Рождество с большим размахом и соблюдением традиций. Праздник служил предлогом для званого вечера, и, хотя хозяин дома не собирался участвовать в религиозных ритуалах, следовало насладиться красотами светской стороны сего явления. Это было предсказуемо веселое событие с участием закадычного друга Карнарвона, принца Виктора Далипа Сингха, пестрое сборище людей разных культур, твердо намеренных отпраздновать как свою собственную, удачно сложившуюся судьбу, так и повеселиться по поводу любого благочестивого торжества.

Супруги Карнарвон регулярно навещали Хэлтон-Хаус в первые годы совместной жизни. Не прекращался постоянный круговорот между Хайклиром, Лондоном, Бретби в Дербишире и Пикстоном в Сомерсете, сюда же следует добавить заграничные путешествия. Отдавая должное привязанности Альмины к городу своего детства, не покидавшей ее всю жизнь, они частенько отправлялись в Париж, останавливаясь обычно в отеле «Ритц», выезжая в Булонский лес или, если погода в конце недели выдавалась хорошей, на скачки в Лонгшан.

Для лорда Карнарвона это было относительно размеренным существованием по сравнению с длительными плаваниями на другой конец света. Для Альмины же, однако, мир раздвигался быстрее и дальше, чем когда-либо. Молодые девушки не путешествовали так, как это доводилось мужчинам. Их держали взаперти и дрессировали для перехода из дома отца в дом мужа. Только теперь, став графиней Карнарвон, Альмина смогла наконец увидеть мир. За первое десятилетие своего замужества она многократно сопровождала супруга во Францию, Италию, Германию, Египет, Америку и на Дальний Восток.

Пребывая в Хайклире или в своем лондонском особняке, Карнарвоны всегда принимали гостей. Это было занимательное существование на публике по сравнению с семейной жизнью большинства супружеских пар в наши дни. Они почти не оставались наедине, а дом всегда был полон челяди и гостей. Летом устраивались вечера по случаю скачек и теннисные турниры в конце недели; осенью начиналась охота. В течение всего года не прекращались местные праздники и приемы в саду, и на все эти события супруги приглашали популярных звезд общественных деятелей, новобрачных, интересных людей и прочую блестящую публику.

В мае 1896 года, почти год спустя после собственной свадьбы, они пригласили погостить новобрачных герцога и герцогиню Мальборо. Консуэло Вандербильт была американской наследницей баснословного состояния, на которой девятый герцог, совершенно не скрывая этого, женился из-за денег. Она была красивой и обаятельной девушкой, но на самом деле супруги испытывали отвращение друг к другу. Ради этого брака оба были вынуждены отказаться от людей, которых действительно любили, а Консуэло, в то время семнадцатилетнюю девушку, принудила к замужеству ее властная мать. Позже она вспоминала, как плакала под фатой, произнося слова брачного обета.

Консуэло упоминала о своем первом лондонском сезоне, о том лете 1896 года, в сдержанных тонах. «Те, кто знал Лондон 1896 и 1897 годов, с примесью сердечной боли вспомнят блестящую вереницу празднеств». Частью этих празднеств, безусловно, были неизбежные приемы по уик-эндам в Хайклире.

Консуэло и Альмина странным образом находились в аналогичном положении. Обе были красивыми молодыми богатыми наследницами, заключившими брак с аристократами из-за своих прав на семейные состояния и невзирая на торгашеское происхождение этих денег. Обе были отщепенками. Альмина считалась изгоем, будучи незаконнорожденной, над Консуэло постоянно насмехались за ее американское происхождение, делавшее ее недостойной титула герцогини. Но на этом сходство заканчивалось. Консуэло была глубоко несчастна до и во время своего замужества и в 1906 году получила право раздельного проживания с герцогом Мальборо. Альмина была по уши влюблена в день своей свадьбы, и чета Карнарвонов в течение многих лет наслаждалась счастливой семейной жизнью душа в душу.

Почувствовали ли молодые женщины что-то общее в тот уик-энд? Поговорили ли о неудачах, которые претерпели в ходе своего обучения на звание «хозяйки замка»? Консуэло всегда вспоминала, что была совершенно не готова к строгому соблюдению приоритетности рангов в своем новом мире. Герцогиня по рангу являлась выше маркизы, которая предшествовала графине, но существовали бесконечные различия между герцогинями, маркизами и графинями, следовало учитывать древность каждого титула, к тому же женщины в годах имели преимущество перед более молодыми, вследствие чего порядок мог быть полностью перестроен. Однажды на приеме во дворце Бленхейм, родовом гнезде своего мужа, Консуэло усомнилась в порядке, в котором женщины должны покидать столовую [27]. Не желая показаться грубой, она замешкалась в дверном проеме и получила толчок в спину от разъяренной маркизы, прошипевшей ей: «Медлить – так же неучтиво, как и нестись сломя голову».

Возможно, было облегчением поговорить с кем-то, понимающим, что наряду с комфортом и привилегиями всегда присутствовала постоянная боязнь совершить «неприглядный поступок», поскольку очень немногие в этом мире строгих правил этикета оказались бы готовы превратить все в шутку. А условности служили для напоминания женщинам, что вместе с титулом они рискуют потерять все черточки своей индивидуальности. Альмина и Консуэло приноравливались к тому, что их личные пожелания и устремления имели намного меньшую важность, нежели основные задачи, стоящие перед ними: произвести на свет наследника титула [28]и поместья и выполнять роль великосветской дамы.