Дэвид Мичи - Кошка Далай-Ламы. Чудесное спасение и удивительная судьба уличной кошки из трущоб Нью-Дели

Наконец настало время декламации текстов. Студенты из Гималаев отвечали безупречно. Француза попросили прочесть «Сердечную сутру» – короткий, но один из самых знаменитых буддистских текстов. Он начал читать четко и громко. Но почему-то француз сбился. В зале наступила изумленная тишина – послышалось, как кто-то шепотом подсказывает слова. Француз начал снова, на этот раз менее уверенно, и снова сбился. Он повернулся к экзаменаторам и смущенно пожал плечами. Они жестами позволили ему сесть на место.

Вскоре они объявили о своем решении: бутанцы и мальчик из Тибета приняты и могут учиться для получения степени геше. Француз испытания не выдержал.

Я чувствовала печаль Далай-ламы во время оглашения результатов. Решение экзаменаторов было очевидно, но все же…

– На Западе меньше внимания уделяют заучиванию, – прошептал Чогьял, и Его Святейшество согласно кивнул.

Попросив Чогьяла позаботиться обо мне, Далай-лама направился к обескураженному французу и увел его в небольшую комнатку, которая располагалась за большим залом. Там он сказал молодому человеку, что присутствовал на испытаниях.

Кто знает, о чем они говорили в тот день? Но через несколько минут француз вернулся в зал, успокоенный и потрясенный тем, что ему удалось привлечь внимание Далай-ламы. Я поняла, что Его Святейшество обладает удивительной способностью: он помогает людям осознать высшую цель их существования – ту, что приносит величайшее счастье и благо и самому человеку, и многим другим.

– Иногда я слышу, как люди довольно пессимистично оценивают будущее буддизма, – сказал Его Святейшество Чогьялу, когда мы возвращались в резиденцию. – Хорошо бы они пришли на наши испытания и увидели то же, что и мы сегодня. Столько молодых людей, исполненных жажды знаний! Единственное мое желание – чтобы у нас были места для всех них!

Когда мы вернулись из храма, госпожа Тринчи уже вовсю командовала на кухне, куда я и направилась. Утром от мыслей об одиночестве меня отвлек Его Святейшество, взяв меня в храм. Теперь же эстафету у него приняла госпожа Тринчи. На ней было изумрудно-зеленое платье, крупные золотые серьги и такие же браслеты, позвякивавшие во время работы. Длинные темные волосы на этот раз имели красноватый оттенок.

Жизнь госпожи Тринчи редко бывала такой же упорядоченной, как у постоянных обитателей Йокханга. Сегодняшний день не был исключением. Проблемы начались в два часа ночи, когда неожиданно отключилось электричество. Госпожа Тринчи ложилась спать в твердой уверенности, что утром в духовке она найдет замечательные хрустящие меренги – ведь она поставила их на ночь, установив нужную температуру. Но утром в духовке оказалось лишь неприглядное, ни для чего не пригодное месиво, – а до приезда гостей Его Святейшества оставалось всего семь часов.

Пришлось судорожно взбивать белки заново, нервничать из-за выбора нужной температуры духовки и составлять новый план доставки белковой массы к часу дня – после приготовления основного блюда, но до подачи десерта.

– А не проще ли приготовить другой десерт? – спросил Тенцин, рискуя навлечь на себя гнев нашей мастерицы. – Что-нибудь простое, например…

– Это должна быть « Павлова»! Она же австралийка!

Госпожа Тринчи швырнула в раковину лопатку из нержавеющей стали. Она всегда готовила что-нибудь из национальной кухни очередного гостя, и сегодня у нее был такой же план.

– Что австралийского в баклажанах с пармезаном?

Тенцин осторожно отступил назад.

– Или в овощном рагу?!

– Я всего лишь предложил…

– Не предлагай! Тихо все! Нет времени для предложений!

Помощник Его Святейшества благоразумно отступил.

Несмотря на все проблемы, блюда госпожи Тринчи, как всегда, оказались настоящим гастрономическим триумфом. По десерту невозможно было догадаться о том, с какими трудностями пришлось столкнуться нашей мастерице. На идеальной основе расположились идеальные меренги, наполненные фруктами и взбитыми сливками.

И госпожа Тринчи не забыла и о Самом Красивом из Всех Живущих Существ. Мне достались остатки запеченной говядины! Я так наелась, что пришлось мяукать, чтобы меня спустили на пол после трапезы – самой бы мне никогда не спрыгнуть!

Благодарно лизнув украшенные кольцами пальцы госпожи Тринчи, я направилась в приемную, где Далай-лама и его гость пили чай. В тот день нас посетила достопочтенная Робина Куртен, монахиня, посвятившая свою жизнь помощи бывшим заключенным. Она создала целый проект «Освобождение из тюрьмы». С Далай-ламой они обсуждали условия содержания заключенных в Америке. Я вошла и направилась к любимому шерстяному коврику, чтобы традиционно умыться лапкой.

– Условия очень различны, – говорила монахиня. – В некоторых тюрьмах заключенные большую часть дня проводят в камерах, порой в подвалах, без естественного освещения. Нам приходилось усаживаться возле небольшого отверстия в стальных дверях, чтобы поговорить с заключенным в камере. В таких условиях нет никакой надежды на реабилитацию.

– Но есть и другие тюрьмы, – продолжала она. – Атмосфера в них более позитивна. Заключенные получают профессиональную подготовку. У них появляется мотивация для перемен. Конечно, обстановка все равно тюремная, но большую часть дня двери камер открыты, можно заниматься спортом и отдыхать. Там есть телевизоры, библиотеки и доступ к компьютерам.

Монахиня помолчала и улыбнулась, словно что-то вспомнив.

– Когда я вела курсы медитации во Флориде, среди моих слушателей была группа осужденных на пожизненное заключение. Один из них спросил меня: «А чем занимаются монахини изо дня в день?» И я ответила, что мы поднимаемся в пять утра и занимаемся медитацией. Это показалось ему слишком рано! В тюрьме встают в семь часов. Я рассказала, что наш день расписан буквально по минутам – с пяти утра и до десяти вечера. Больше всего времени мы посвящаем чтению и учебе. А еще монахини работают в саду и огороде – выращивают овощи и фрукты для самих себя. – Монахиня поморщилась: – Моему собеседнику это явно не понравилось, но остальные засмеялись.

– Я сказала, что мы не смотрим телевизор, не читаем газеты, в монастыре нет ни спиртного, ни компьютеров, – продолжала монахиня. – В отличие от заключенных монахини не могут зарабатывать, чтобы что-то покупать. И, конечно, никаких супружеских визитов!

Далай-лама улыбнулся.

– И тогда произошло нечто поразительное! – сказала монахиня. – Этот человек подошел ко мне и, не сознавая, что говорит, предложил: «Если это слишком тяжело, вы всегда можете прийти и поселиться здесь, с нами!» Все захохотали!

– Он правда пожалел меня! – на глазах монахини блеснули слезы. – Жизнь в монастыре показалась ему тяжелее, чем в тюрьме!