Лора Флоранд - Француженки не терпят конкурентов

«Мне наплевать, – безжалостно возразил ей другой, более громкий голос. – К тому же он полагает, что одно его злосчастное пирожное стоит всей моей жизни».

– Так вы отведали чаю? – как ни в чем не бывало спросила она, и враждебность в ее тоне сменилась подлинным интересом. Почти симпатией. У них появилось нечто общее; оба они недавно подвергались риску воздействия чая Эши.

Наконец он открыл глаза, потемневшие до пронзительной синевы… Почему от одного его туманного взгляда она чувствует себя полностью беззащитной – на грани мольбы, чтобы он сделал с ней все, что ему будет угодно, – немедленно, прямо сейчас?..

– Этот подарок заставил меня… задуматься, – неопределенно ответил Филипп. – Пожалуйста, передайте вашей тетушке, что ее чай… заслуживает… самых высших похвал…

Он не смог его выпить! Скорее всего. Она попыталась определить это по его лицу. Не мог же он проявить смелости – или вежливости – больше, чем проявила она? Или все-таки мог?

– В знак благодарности я тоже пришел к вам с подарком, – непринужденно добавил он, и она заметила на столе рядом с чайничком коробку, украшенную фирменным клеймом «Лионне».

Магали сглотнула появившиеся вдруг во рту слюнки.

Ее картина мира сузилась до этой коробки – и красивой мужской руки, которая, взяв коробку, элегантно протянула ее ей. На одном пальце Филиппа темнел свежий ожог, по краям ногтя пламенели красные дорожки.

Она облизнула губы.

У нее возникло ощущение, будто он пригвоздил ее взглядом. И наверняка заметил тот промельк ее языка, когда она облизнулась.

– Небольшой экспромт, попытка найти новые сочетания вкусов, – сопроводил подношение Лионне.

Она мысленно обругала себя, что ей пришлось прокашляться, прежде чем удалось внятно отреагировать:

– Я… передам тетушке ваш подарок.

«Только не открывай коробку!» – в отчаянии мысленно молила она дарителя.

Большая уверенная рука безжалостно сняла крышку.

«Ох!»

Ее глазам предстало pвtisserie размером с ее ладошку, обсыпанное зеленой фисташковой крупкой – изящное, нежное, невыразимо изысканное… Середину пирожного украшала корона из половинок клубники мякотью вверх, бочок к бочку, и клубничины напоминали не только самоцветы в короне, но и… раскрытые, обнаженные сердца. Ее охватил странный зуд. Она едва сдержала себя, чтобы не протянуть руку, схватить пирожное – и откусить… Почувствовать на губах фисташковую крупку. Сочность клубники, ее свежий вкус… А под ней… что могло скрываться под фисташковым покрывалом? Сливки или бисквит, слоеная или песочная основа, или таинственная многослойность?

Магали ощутила резкую слабость – столь велико оказалось для нее искушение. Ее рука независимо от нее ухватилась за кожаный рукав, покрывающий крепкий бицепс. Но, опомнившись, она резко отдернула руку.

И подняла глаза.

Филипп как-то умудрился стать еще более величественным. Его синие глаза полыхнули жаждой победы. Казалось, его воля полностью подавила ее, вынуждая тянуться к соблазну.

Ей стало душно, она порывисто втянула в себя воздух. Как удержать себя?

– Раз вы… пришли с дарами… для тетушки Эши… то меньшее, что я могу сделать, – это… предложить вам чашечку горячего шоколада.

Вот так. Кажется, у нее получилось почти гладко, не слишком много вымученных пауз.

Она не сводила с него глаз.

Его губы разочарованно сжались, хотя он уже готов был торжествовать.

– Быть может… как-нибудь в другой раз. – Он продолжал стоять, протягивая ей отвергнутый ею десерт с короной. – Сегодня я перепробовал слишком много сладостей. Профессиональный риск.

Иными словами, ее шоколад недостаточно хорош в сравнении с его десертами, однако при этом он полагал, что она все же не устоит и попробует его подношение – так его следует понимать?

– Ладно. – Собрав всю свою волю в кулак, она равнодушно пожала плечами и отвернулась. – Я уверена, тетушка Эша будет вам очень признательна.

Его руки сжались, и на мгновение Магали показалось, что в нее собираются насильно впихнуть это упоительной красоты лакомство, но тут распахнулась дверь, и в кафе вошли Эша и Женевьева. Струя холодного воздуха винтовой спиралью вплелась в шоколадные ароматы кондитерской, дразня обоняние наслоением морозной свежести на расслабляющий аромат тепла.

Женевьева метнула огненный взгляд на Филиппа, какой могла бы послать восставшая царственная Боудикка [52]на римских захватчиков, а Эша одарила его холодным вниманием Кали, божественной супруги Шивы [53], и обе они, объединив чисто духовные личностные ресурсы, вырвали Магали из-под его влияния и увлекли на кухню.

– Что, собственно, понадобилось этому человеку в нашем заведении? – вопросила Женевьева выразительным тихим шепотом, который в моменты ее возмущения звучал таким громким басом, что, вероятно, его слышали во всех домах на острове Сен-Луи, на улицах он слегка терял силу, но на излете еще тревожил неподготовленные уши туристов, гулявших по набережной. – Человеку, не соизволившему удостоить нас своим вниманием? Пренебрегшему угощением из нашей кондитерской? Неужели он явился молить о прощении?

Магали, схватив ложку, в сердцах стукнула ею по дну кастрюльки с новой порцией шоколада. Несмотря на слой шоколадной массы, утолщенное днище из стали и меди жалобно звякнуло. Обжигающая капля брызнула Магали на палец.

– Да как-то не похоже! – продолжила басить Женевьева. – Чем ты собираешься облагородить напиток? Может быть, подмешаешь в него нечто вроде пробуждения желания мольбы о прощении? – мстительно развила она мысль в желаемом направлении.

– Шоколад не подходит для мести, Жени, – безмятежно возразила ей Эша, хотя милосердия в ее интонации не прослеживалось. – Ты и сама это отлично знаешь, ведь мы уже все обсудили!

– Осознание необходимости просить прощение является весьма важным уроком, – благочестиво продекламировала Женевьева, по-прежнему тем басом, что проникал за любые стены. – Более того, это может уберечь его от бесконечных тревог. Или, может быть, ты опять пожелаешь ему смирения? Хотя чтобы до него что-то дошло, ему явно понадобится не одна порция.

В кухне вдруг стало настолько душно, словно из нее выкачали весь воздух. Магали оглянулась на маячившего в арочном проеме Филиппа. Его взгляд пробежал по ее лицу, плечу и спустился по руке к ложке, погруженной в кастрюльку с шоколадом. В глазах его сквозили настороженность и враждебность, смешанные с восхищением.

«Смирение?..»

Магали подняла руку и изящно слизнула с пальца горячую шоколадную каплю.

Филипп глубоко вздохнул и развернулся. Она послала ему вслед негодующий взгляд. Но он удалился, не повернув головы. Тихо прозвенел серебряный колокольчик.