Лора Флоранд - Француженки не терпят конкурентов

Он спокойно торчал перед ней столбом, казалось, намереваясь удерживать ее целую вечность. Да, ей-богу, терпения ему не занимать, а что еще – как не терпение – оставалось человеку, вынужденному до одурения долго помешивать кипящий в кастрюле сахарный сироп, с неусыпным вниманием оценивая процесс карамелизации и дожидаясь идеального мгновения. Такой человек ни за что и никогда не позволит себе сократить или пропустить этап производства, не станет искать легких путей, изготавливая свою изысканную выпечку. Самообладание. Терпение. Упорство. Выдержка. И опять самообладание.

Она решительно подбоченилась и с удивлением обнаружила, что ее локти даже не коснулись его. Ей казалось, что он буквально обвился вокруг нее, и, лишь выставив локти, можно заставить его отстраниться.

– Вы что, думаете, что доведете меня до кипения, как кастрюлю с карамелью?

Гнев в его глазах сменился сверкающим изумлением, и он вдруг рассмеялся. Не тем громким звенящим смехом, которым ознаменовал их первую встречу, а более мягким, озарившим его лицо каким-то внутренним светом. Теплая волна удовольствия прокатилась по Магали, лишив ее сил, превращая все ее тело в какую-то ватную массу, хотя она сопротивлялась, пытаясь укрепить себя слабеющим волевым усилием. Она ничуть не боялась его, но этот его смех неожиданно ужаснул ее. Само воздействие его смеха.

Он улыбнулся, словно обнимая ее ласковой улыбкой и предлагая разделить его удовольствие.

– Честно говоря, я думал о меренгах, но рад, что вы вообразили себя карамелью.

Меренги приходится долго и интенсивно взбивать, чтобы растворились все до единой мельчайшие частички сахарной пудры, и только тогда белковая масса обретала идеальную упругую гладкость. Именно этот этап никак не удавался Магали; ей не хватало терпения. Карамельный сироп гораздо горячее, он кипел и бурлил расплавленным золотом, и приходилось держать процесс под строжайшим контролем, поскольку очень легко можно упустить нужный момент и позволить карамели сгореть.

Черт побери. Она почувствовала, что сама приближается к точке сгорания, возмущенная внезапно открывшимся ей предательством собственного тела.

В его глазах еще искрились огоньки смеха, по-прежнему приглашая ее покинуть этот холодный день и уютно свернуться в его теплых объятиях. Синева его глаз стала невероятно яркой. Каштановая шевелюра, казалось, испускала солнечный свет, обещая, что замерзшие на зимнем холоде пальцы, зарывшись в них, обнаружат драгоценное тепло.

– А меня, как вы полагаете, меня можно уподобить горячему шоколаду?

Она резко покачала головой. Нет, вот уж нет. С шоколадом все просто; густой и успокаивающий, он всегда ее слушался и никогда не противодействовал ей.

По его лицу пробежало облачко разочарования. Что еще он себе вообразил?

Что его можно расплавить и перемешать?

Ох, что за наваждение! Ее так неудержимо тянуло к нему, что захотелось защититься от его близости, но за спиной поблескивало лишь гладкое стекло, и рукам не за что было уцепиться, чтобы удержаться от падения.

– Шоколад внимает моим просьбам, – овладев собой, резко произнесла она и наконец повернулась, чтобы пройти мимо него.

При этом ее руки с широко расставленными локтями по-прежнему упирались в бока. Многие парни в ночном клубе посторонились бы перед решительно подбоченившейся дамой, но Филипп дождался этого прикосновения, заметил, как ее локоть отдернулся назад, рука опустилась, а плечо оказалось прижатым к его груди. Он даже не вздрогнул от столь тесного соприкосновения. Вероятно, из-за толстой куртки он просто ничего не почувствовал.

Прижимаясь к нему правым боком, Магали подняла голову и стрельнула в него сердитым взглядом. Он же, склонив голову, посмотрел на нее с полнейшей серьезностью.

– Вы никогда ни о чем не просили меня, Магали.

Кошмар, с какой же сокрушительной силой прозвучало ее имя в его устах! Она вдруг поняла все те сказки, что предупреждали об опасности открытия своего настоящего имени. Но его заявление прозвучало настолько возмутительно, что она замерла в повороте, все еще касаясь плечом его груди.

– Я просила вас не приходить в мое кафе!

– Ничего подобного. Вы пытались угрожать, что прогоните меня. Но никогда ни о чем не просили, Магали. Хотя прекрасно знаете, что я мог бы уступить вашей просьбе.

И он освободил ей путь. Молча удалился в свою кондитерскую, царственной поступью прошествовал в свой тронный зал.

Когда она, выполнив поручение Женевьевы, вернулась из магазина «Жибера» с новыми пачками рисовальной и чертежной бумаги, эмоции продолжали бурлить в ней, и Магали отчаянно пыталась выбросить из головы образ искусной руки, помешивающей кипящий карамельный сироп. Как посмел он подумать, что она способна попросить его хоть о чем-то? Никогда. Будто она могла… смиренно обратиться к нему с просьбой.

На самом деле могла… В день их знакомства она пыталась заставить себя попросить его, чтобы спасти их с тетушками кафе. Но, попав в те его роскошные королевские владения, она осознала, что просто не может сыграть роль… нищей попрошайки.

Мрачно глянув на посетительницу, сидевшую за одним из столиков в глубине салона, Магали не сразу признала в ней Клер-Люси.

– Чао, – бросила она краткое приветствие.

Раз Клер-Люси не сохранила верность Магали, то и сама она не видела причин для того, чтобы уделять особое внимание этой продавщице игрушек. Клер-Люси теперь зачастую распивала днем чаи в кондитерской Лионне. Вероятно, скромно примостившись в уголке, она надеялась на то, что на нее обратит внимание один из интересных шеф-поваров, а такое поведение просто доводило Магали до безумия.

Разумеется, могло быть еще хуже. Клер-Люси могла таскаться туда именно потому, что его изделия настолько восхитительны, что любая женщина, разок попробовав их, уже и думать не могла ни о чем другом.

– Привет, – хмуро откликнулась ей Клер-Люси.

С чего-то вдруг расхрабрившись, она потягивала один из чаев тетушки Эши. Если она заказала его по рассеянности, то тетушка Эша могла пожелать ей духовных сил, и тогда Клер-Люси, забыв о слабости, будет готова на любые подвиги. И это отвадит ее предавать друзей.

– Мне понравилась твоя новая витрина со старинными машинками, – сухо заметила Магали.

– А у вас появились симпатичные колючие заросли, – ответила Клер-Люси.

– Разумеется. – Магали испытала легкое самодовольство.

– Какие же еще игрушки, по-твоему, могут понравиться привлекательным деловым парням?

– Вероятно, ты сама, – пожав плечами, заметила Магали.

Клер-Люси вспыхнула и попыталась пригладить тугие кудри своей прически.

– Надеюсь, Клер-Люси, тебя не может всерьез порадовать идея стать чьей-то игрушкой.