Амели Нотомб - Токийская невеста

Когда мои мучители удалились, я сделала глубокий вдох, чтобы не сорваться:

– Зачем ты оставил меня с ними одну на целых три часа?

– Чтобы вы познакомились.

– Ты должен был объяснить мне, как себя вести. Я из кожи вон лезла, но не могла выжать из них ни слова.

– Им было с тобой интересно. Я очень доволен, ты понравилась моим друзьям, и вечеринка удалась на славу.

Я обескураженно молчала.

Видимо, он все же что-то понял, потому что сказал:

– На выходные обещали тайфун. Сегодня пятница, родители возвращаются в понедельник. Давай закроем ставни и не будем открывать до понедельника. Запрем дверь и никого больше сюда не пустим.

Мне понравился такой план. Ринри нажал кнопку, опускающую ставни, и закрыл ворота замка. Внешний мир перестал существовать.

Через три дня жизнь вновь вступила в свои права. Я открыла окно и не поверила своим глазам.

– Ринри, иди посмотри!

Сад был опустошен. У соседей дерево упало на крышу дома и снесло половину черепицы. В земле зияла огромная трещина.

– Как будто тут побывал Годзилла, – сказала я.

– Тайфун оказался сильнее, чем думали. И, видимо, произошло землетрясение.

Я поглядела на него, сдерживая смех. У него лишь промелькнула быстрая улыбка. Я была благодарна ему за то, что он обошелся без комментариев.

– Надо ликвидировать следы нашего пребывания в комнате родителей, – только и сказал он.

– Я тебе помогу.

– Пойди лучше оденься. Они через пятнадцать минут будут здесь.

Пока он чистил авгиевы конюшни, я надела свое самое легкое платье – стояла страшная духота.

Ринри в рекордные сроки привел родительскую спальню в ее изначальный вид, и мы вместе встретили его семью.

Кланяясь, мы произнесли традиционные приветствия, и вдруг дед с бабкой и мать, указывая на меня пальцем, завизжали от смеха. Умирая со стыда, я оглядела себя, не понимая, что у меня не так, но ничего не обнаружила.

Старики подошли ко мне и потрогали мои ноги, вопя:

– Сирои аси! Сирои аси!

– Да, у меня белые ноги, – пролепетала я.

Мать улыбнулась и насмешливо сказала:

– У нас, когда девушка носит короткие платья, она надевает колготки, особенно если ноги у нее такие белые.

– Колготки в такую жару? – переспросила я.

– Да, в такую жару, – ответила она, поджав губы.

Отец тактично сменил тему, посмотрев на сад:

– Я думал, разрушений будет больше. На побережье от тайфуна погибли десятки людей. А мы в Нагое ничего и не заметили. А вы?

– Ничего, – ответил Ринри.

– Ты-то привык. А вам, Амели, не было страшно?

– Нет.

– Вы смелая девушка.

Родители заново осваивались в своих пенатах, а Ринри посадил меня в машину и повез домой. По мере того как мы удалялись от бетонного замка, ко мне возвращалось ощущение реальности. Я прожила неделю вдали от городской суеты, не видя ничего, кроме маленького дзэнского садика и сумрачного полотна Накагами. И обходились со мной так, как не с каждой принцессой обходятся. Зато Токио показался мне родным.

Тайфун и подземный толчок не оставили заметных следов. Здесь это обычное дело.

Каникулы подошли к концу. Я вернулась на свои японские курсы.

В сентябре я стала добычей комаров. Наверно, моя кровь им как-то особенно нравилась, они слетались на меня все. Ринри заметил, что я – лучшее средство от этой казни египетской: мое присутствие действовало как громоотвод.

Сколько я ни мазалась настойками мяты и всякими репеллентами, комариная любовь ко мне не знала преград. Помню безумные вечера, когда вдобавок к адской сентябрьской духоте я еще маялась от непрерывных укусов. Камфарный спирт был бессилен. Вскоре я поняла, что единственная возможная тактика – это смирение. Просто терпеть и, главное, не расчесывать.

Стараясь вынести невыносимое, я даже испытывала некоторое внутреннее удовлетворение: зуд, которому уже не противишься, возвышает душу и дарит своего рода восторг подвига.

В Японии, чтобы отгонять комаров, жгут катори сэнко : не знаю, из чего сделаны эти маленькие зеленые спиральки, чей дым отваживает комаров. Я тоже пыталась их жечь, хотя бы ради странного приятного запаха, но сила соблазна, таившаяся во мне, была столь велика, что комары и не думали отступать из-за такой малости. Я принимала страшное бремя любви жужжащей братии с покорностью, которая после пытки оборачивалась благодатью. С неописуемым наслаждением я чувствовала, как кровь моя возвращается в нормальное русло: во всяком терзании таится свое сладострастие.

Благодаря этому интересному опыту я поняла, что происходит в некоторых храмах, виденных мною в Индии: там имелись специальные ниши в стенах, где верующие подставляли голые спины под укусы несметного множества голодных комаров. Я всегда удивлялась, как могут комары пировать в такой бесстыдной скученности, затмевающей любую оргию, а еще как можно любить эти крылатые божества столь пылко, чтобы отдавать им себя на съедение. Но самое жуткое – это воображать распухшую человеческую спину после вакханалии насекомых.

Конечно, я никогда не пошла бы сама на такое мученичество. Однако я обнаружила, что его можно с готовностью принять. Наконец-то родственные слова «кусать», «вкушать» и «искушать» выстроились в правильную цепочку. Я была для этих летучих существ искушением, и они вкушали мою кровь, кусая меня; не имея выбора, я согласилась стать их безропотным угощением.

Мой стоицизм укрепился: не чесаться – серьезная школа духа. Однако это оказалось небезопасно. Как-то ночью интоксикация от укусов настолько затуманила мой мозг, что я вдруг обнаружила себя совершенно голой в два часа ночи у дверей своего дома. К счастью, улица была пуста и никто меня не видел. Опомнившись, я бросилась обратно к себе. Быть любовницей полчищ японских комаров – нелегкая миссия.

В октябре жара спала. Началась осень с ее непозволительным великолепием. Если меня спрашивают, когда лучше всего ехать в Японию, я всегда отвечаю: в октябре. Эстетическое и климатическое совершенство вам обеспечено.

Японский клен превосходит по красоте канадский. Чтобы похвалить мои руки, Ринри прибегал к традиционному сравнению:

– Твои руки прекрасны, как кленовый лист.

– В какое время года? – спрашивала я, решая для себя вопрос, какой цвет рук мне больше нравится: зеленый, желтый или красный.

Он пригласил меня поехать посмотреть его университет – сам по себе он особого интереса не представлял, зато парк его увидеть стоило. Я нарядилась в длинное черное бархатное платье – не хотела ударить в грязь лицом перед прелестными японскими студентками, которых наверняка там встречу.

– Можно подумать, ты на бал собралась, – сказал Ринри.