Барбара Вайн - Ковер царя Соломона

Но прежде, чем он туда добрался, Стрингер повстречал на Фоули-роуд Тину Дарн, свою двоюродную тетю, с маленьким мальчиком и девочкой помладше.

Поезда целыми днями напролет носились туда-сюда: к Финчли-роуд, в Западный Хэмпстед, в Букингемшир. Последние даже не останавливались. Перестук колес и мельканье за деревьями их серебристых тел являлись неотъемлемой частью жизни в «Школе». Так же, как вспышки света по вечерам, пение и гул рельсов. Только глубокой ночью, после полуночи и до рассвета, здесь правили тишина и полумрак.

Впрочем, ко всему этому можно было привыкнуть. Джарвису это даже нравилось, а Тина просто не обращала на шум внимания. Ее вообще мало что тревожило. Две ванные комнаты и кухня считались общими, но у мисс Дарн были еще свои отдельные ванная и кухня. Никто из жильцов пока не соблазнился кабинетами рисования и рукоделия, научной лабораторией, комнатой отдыха преподавателей или кабинетом директора, хотя однажды могло произойти и это. Но уж точно никакой нормальный человек не позарился бы на раздевалку, в которой повесился дедушка Джарвиса.

Там, где это не бросалось в глаза, деревянные полы все еще прикрывал бежевый линолеум с черным узором из французских лилий. Люстра из кованого железа своими лапами и когтями напоминала какой-то средневековый пыточный инструмент. Львиные лапы держали лампочки, сделанные в форме свечей. На всех окнах были шторы из зеленой материи, настолько плотной, что, несмотря на прошедшие годы, с ней ничего не случилось. Во всяком случае, поднимались и опускались они без всяких проблем – а заодно отпадала и надобность в занавесках. Центрального отопления в доме не было, но имелся большой выбор обогревателей – электрических, газовых и керосиновых, оставленных теми, кто в разные годы снимал дом, и найденных Джарвисом в кабинете рукоделия, куда, похоже, сносили все подобные вещи. Большинство этих приборов кое-как работали.

Тине пришлось не по душе объявление о сдаче дома. Она считала, что это неосмотрительно, так как может привлечь внимание всяких бродяг и шалопаев. Сама она, кстати, прибыла в «Школу» вместе с Джаспером и Бьенвидой на одолженном на время старом побитом «Форде». На его крыше красовались набитые одеждой пакеты из прачечной, а в багажнике лежали обломки мебели. В буквальном смысле обломки. Стрингер только усмехнулся, подумав о том, что тетя, в общем, права. Но бродяги бывают разные, взять, к примеру, саму Тину.

Мисс Дарн убеждала его «порасспрашивать соседей». Едва обосновавшись в доме, она сразу же начала наводить справки в округе. Джарвис же считал, что лучше ему самому обо всем позаботиться, так как сомневался в способности Тины найти платежеспособного арендатора. Сама-то она могла ни о чем не беспокоиться, так как получала на содержание детей пятьдесят фунтов в неделю от мужчины, с которым прожила дольше других. Не то чтобы Джарвис заломил высокую цену – напротив, какой-нибудь риелтор, услышав сумму, не поверил бы своим ушам. Он ведь отказывался от части «Школы» только для того, чтобы суметь выжить. Точнее, чтобы раздобыть деньги на поездку в Каир и прокатиться на метро ENR, по всем его сорока двум с половиной километрам и тридцати трем станциям.

Стрингер прогуливался у входов в подземку, присматриваясь к скрючившимся на ступенях бродягам. Предлагать кров всем подряд было совершенно нереально. Как же ему выбрать одного или двоих? На Лейстерской площади, у подножья эскалатора линии Пикадилли, сидел на корточках и распевал гимны пьяный мужчина. Джарвис попытался с ним поговорить, но тот решил, что он – социальный работник, а потом заподозрил в нем журналиста, начал ругаться и даже плюнул в молодого человека, оставив на его пиджаке потек своей слюны.

Время было позднее, но на перронах толпились люди. Когда подъехал поезд, Джарвису даже не досталось сидячего места. На «Чэринг-кросс» он пересел на Юбилейную линию, а на «Бонд-стрит» в вагон зашли четверо. Они выглядели очень уверенно, что заставило Стрингера занервничать. Оглядевшись вокруг, новые пассажиры обменялись несколькими негромкими словами и разделились. Двое пошли в один конец вагона, двое – в другой.

Джарвису уже приходилось сталкиваться с хулиганством в метро. Обычно такое происходило ближе к ночи, но иногда случалось и днем. Один раз, поднимаясь наверх, он видел, как банда девиц напала на еще одну девушку на движущемся вниз эскалаторе. Та стояла одна-одинешенька, и они окружили ее, отобрали сумочку, сорвали цепочку с шеи и серьги из ушей. Доехав до верха, молодой человек метнулся ко второму эскалатору, но банда скрылась в дверях подошедшего поезда, оставив позади плачущую и окровавленную жертву.

В другой раз он видел иностранного туриста, обнаружившего, что у него украли бумажник со всеми деньгами и документами. Это случилось на той же самой линии, на которой Джарвис находился сейчас, на Юбилейной, в поезде, идущем на север. Стрингер совершенно отчетливо помнил его отчаяние и возмущенные вопли на непонятном языке. Впрочем, если зашедшие в вагон люди собирались совершить что-либо противозаконное, они явно никуда не торопились, а спокойно и молча сидели, причем один – прямо рядом с Джарвисом. Невзрачно одетые мужчины среднего возраста, в мышиного цвета плащах, которые так любят эксгибиционисты.

На «Бейкер-стрит» все четверо поднялись, но из поезда не ушли, а всего лишь сменили вагон. Стрингер наблюдал за ними через стекло. Вдруг, подчиняясь внезапному порыву, он вскочил и последовал за этими людьми. То же самое повторилось на станции «Сент-Джонс-Вуд», и молодой человек начал догадываться, что это за типы. Подсказкой послужило то, как они рассматривали пьяницу, который, раскачиваясь и горланя, шатался по вагону. Обычно люди, сталкиваясь с подобным зрелищем, упорно делают вид, что ничего особенного не происходит, утыкаясь в свои газеты или подчеркнуто внимательно изучая рекламные плакаты. Но эти четверо не спускали с гуляки глаз. Казалось, он был чем-то важен для них. Когда тот вышел на станции «Свисс-Коттедж», самый молодой и высокий из четверых подошел к дверям, чтобы проследить за ним.

– Вы – «Ангелы-Хранители»? [9]– спросил Джарвис. Он всегда без стеснения заговаривал с незнакомцами. Если его что-нибудь интересовало, он тут же об этом спрашивал.

Мужчина в плаще повернулся к нему и, чуть поколебавшись, ответил:

– Нет, мы из похожей организации. Мы – «Защитники».

– Дел, наверное, по горло?

– Сегодня ночью тихо. Как и всю последнюю неделю, впрочем. Не к добру это, – сказал мужчина в плаще и добавил с надеждой: – А вы не хотите к нам присоединиться? Правда, денег за это не платят, но такая работа, как говорится, приносит большое моральное удовлетворение.