Барбара Вайн - Ковер царя Соломона

То есть она думала, что оставались – последний раз она заходила к нему в восемь утра. Но теперь у нее вдруг мелькнула ужасная мысль: что, если Аксель потихоньку вошел в дом и забрал чемоданы, пока она находилась в бывшем кабинете директора после разговора с матерью? Ведь она, несмотря на тревогу и взвинченное состояние, задремала тогда минут на пять… Всю предыдущую ночь Алиса не смыкала глаз. Вдруг пока она спала, ее друг вернулся, забрал свои вещи и, не простившись, ушел?

Скрипачка взбежала на верхний этаж. Дети уже ушли, и везде пахло сигаретным дымом. Женщина распахнула дверь в «пятый класс». Все лежало на своих местах. Неубранная кровать со смятыми простынями напомнила ей о часах, которые она пролежала на ней, ожидая Джонаса. Алиса легла, чувствуя, что успокаивается. Это было единственным местом, где она могла сейчас находиться и ждать. Она все время повторяла себе, что должна доверять любимому. Он сам позвал ее с собой, и она держалась за эту мысль как за соломинку.

Когда она проснулась, уже стемнело. Алиса встала и выглянула в окно. Серебристая гусеница поезда ползла от Западного Хэмпстеда к Финчли-роуд. По мосту шли три женщины. Три черных силуэта, бредущие по мостику, сделанному словно из деталек конструктора «Лего». Скрипачка опустила штору. В комнате все оставалось по-прежнему. Два открытых чемодана на полу, фотоаппараты на столе, «Так говорил Заратустра» на полке у кровати. Она взглянула, на каком месте книги ее владелец остановился. Оказалось, что Аксель прочитал всего несколько страниц. Алиса пробежала глазами строчки: «Я учу вас о сверхчеловеке. Человек есть нечто, что до́лжно превзойти » [35].

Последний раз скрипачка что-то ела и пила несколько часов назад. Она вышла из комнаты и начала спускаться на нижний этаж, но замерла на четвертой ступеньке, увидев Тома, ждавшего ее у подножия лестницы.

– Он не вернется, – тихо сказал молодой человек.

Она не стала спрашивать, что он имеет в виду – это и так было ясно. Все было написано на его оскорбленной физиономии.

– Почему же тогда он оставил все свои вещи? – прошептала молодая женщина.

Лицо ее друга стало лукавым. Поколебавшись мгновение, он сказал:

– Там, где он сейчас находится, они ему без надобности. Вещи пролежат здесь год.

– Я тебе не верю.

– Пойдем-ка.

Мюррей открыл дверь «четвертого класса» и, как только Алиса подошла ближе, схватил ее за руку и затащил внутрь. Скрипачка остановилась, потирая предплечье, так сильно он его сжал. На столе стояла полупустая бутылка дешевого красного вина. Она чувствовала, что сейчас произойдет, и у нее появилась кое-какая идея. Алиса наполнила стакан Тома и залпом выпила.

– Я все знаю о вас, – начал флейтист. – Но ты ему не нужна, вообще не нужна, ты для него не то, что для меня. Он просил тебе передать, что уехал… За границу. Вот.

Алиса заметила, как он запнулся, прежде чем произнести последние, явно только что пришедшие ему в голову слова.

– Ты его больше не увидишь. – Музыкант выжидательно смотрел на нее, но лицо его подруги оставалось непроницаемо-спокойным. – Когда я все узнал, то сначала подумал, что после того, как он уедет, у нас все снова будет хорошо. Но это не так. Все закончилось. И ты тоже закончилась.

Он чуть отвернулся от нее и продолжил:

– Ты мне больше не нужна, я тебя больше не люблю. Ты мне не нравишься, ты все сломала.

Он говорил как ребенок, словно был младше Джаспера.

– Я не хочу тебя больше видеть, – добавил молодой человек после паузы.

– Ну, и отлично, – ответила его собеседница. – Я тоже не хочу тебя видеть.

– Но я хочу, чтобы ты это знала: с ним у тебя все равно ничего не выйдет.

– Я тебе не верю, – повторила Алиса. Она действительно не верила ни единому его слову. Аксель ни за что не рассказал бы обо всем этом Тому. Это просто уловка, попытка наказать ее за неверность. Она внезапно поняла, как глупо себя вела, сразу заподозрив худшее только потому, что Джонас еще не вернулся. Завтра он вернется, если она, конечно, доживет до этого завтра.

Существовала вероятность того, что она уже не выйдет из этой комнаты. У Мюррея был тот взгляд, каким он всегда смотрел вокруг, перед тем как он что-нибудь разбивал. Скрипачка вдруг почувствовала, что сама находится в полубессознательном состоянии. Вино, выпитое на пустой желудок, ударило ей в голову. Под пристальным взглядом музыканта Алиса подошла к двери, открыла ее, вышла и закрыла за собой. Он ничего не сделал.

Пустота, которую женщина почувствовала на полпути к кухне, не имела никакого отношения к голоду или алкоголю. Это вытекала из нее душа. Казалось, что все исчезает: все, что ее поддерживало, все, что утешало, все ее надежды. А то, что осталось в итоге, было чем-то ничтожным, голым и хрупким. Правда, есть еще Аксель. Алиса ухватилась за эту мысль. В холодильнике нашлось немного салями и несколько помидоров, а в жестянке из-под печенья лежал недавно открытый пакет с крекерами. Аппетит у скрипачки пропал, но она все-же сгрызла пару крекеров с помидором.

Немного побаиваясь встретить Тома, который мог ее избить, Алиса вернулась наверх. Кто его знает, не перешел ли он от битья тарелок к избиению людей? Затаив дыхание, она на цыпочках прокралась мимо его комнаты, поднялась в «пятый класс» и, подумав, что флейтист может вломиться и туда, заперла дверь на ключ. Потом она опустилась на колени и начала обыскивать чемоданы Акселя.

В первом под футболками, носками и какими-то брошюрами она нашла фотографию в серебряной, сильно потускневшей рамке. Девушка на студийном фото была копией того портрета на стене, тем более что на черно-белом снимке было непонятно, какого цвета у нее волосы, рыжие или просто темные. Белая лебединая шея, большие выразительные глаза… В уголке портрета четким почерком было выведено: «Акселю с любовью. Алиса».

Кровь прилила к лицу скрипачки. Неизвестную девушку звали так же, как и ее. Она вспомнила их первую встречу с Джонасом, то, как с запинкой он повторил ее имя. Закрыв ледяными руками горящее лицо, она стала думать об этой красавице, с которой, вполне возможно, сейчас был ее возлюбленный. Потом женщина лихорадочно продолжила свои поиски. В коробке с надписью «Диазопленка. Готова к употреблению» [36]обнаружилась связка писем. При всем своем возбуждении и ревности Алиса не считала, что произошло нечто, дающее ей право прочитать письма Акселя. Вот если он и завтра не вернется, тогда – да, она их прочтет. Под письмами лежала вырезанная из журнала репродукция картины, но не той, которая висела у него на стене. Надпись под репродукцией гласила: «Эдвард Берн-Джонс «Зачарованный Мерлин» (Натурщица: Мария Замбако)».

Девушка на картине смотрела сверху вниз на полулежащего мужчину в черном плаще. Она была чрезмерно высока, у нее были непропорционально длинные конечности и маленькая голова. Ее тело обволакивало полупрозрачное одеяние, а в волосы были вплетены змеи. Картина неизъяснимо тревожила и беспокоила Алису. Она перевернула репродукцию, положила поверх портрет в рамке, захлопнула крышку чемодана и вдруг заметила, что дышит с трудом, словно пережила удар.