Агнета Плейель - Наблюдающий ветер, или Жизнь художника Абеля

А потом Тинеке рассказывала ей – простыми, крестьянскими словами, как и сама слышала в детстве – легенду о добром Иисусе и Его смерти на кресте. Так Кристиен узнала о чудесах и многих хороших людях: праведнике Ное, царе Давиде и Симоне-Петре, а также о злых и коварных, вроде Иуды Искариота.

Все это мешалось в сознании девочки со сказками, которые она слышала раньше. Так Иуда обретал черты кранина и его хитрый прищур. Когда-то кранин повредил себе глаз и навсегда остался кривым, и, поскольку до той поры он напоминал Кристиен обезьяньего бога, стало ясно, что он происходит из царства, которым правит Иуда Искариот. А добрый Иисус, напротив, имел лицо храброго Арджуны и так же сжимал в руке разящий меч – здесь Кристиен снова представляла себе солдата, прорубающего просеку в джунглях.

Иисус Христос дал пригвоздить себя к кресту, но потом, как и Арджуна, обманул врагов и возродился в новом, более грозном облике, с пылающими от гнева глазами и сверкающим мечом в руке. Он, как и отец Кристиен, направо и налево рубил вражеские головы, которые в потоках крови превращались в отвратительных крокодилов и жаб.

Но Иисус, как и голландский солдат, вернется за своими детьми под звуки медных труб и грохот гонгов. И тогда великаны и фарисеи содрогнутся от страха в своих берлогах, потому что настанет Судный день.

Не раскаявшиеся в грехах поползут по земле, подобно змеям, и оденутся в перья и чешую, но меч Иисуса все равно настигнет их, даже старую кухарку, и по земле потекут реки крови. А потом Иисус устремится в небо вместе со своим воинством, и на краешке его плаща, как виноградные гроздья, будут висеть верные, в числе которых окажутся Тинеке и Кристиен, и тогда наступит новое время.

Тинеке описывала его, не жалея красок. Вместе они войдут в райские жилища, у стен которых плещется теплое море и зеленеют польдеры со стадами тучных коров, а ветви деревьев гнутся под тяжестью яблок. Там живет Дева Мария, небесная мама Тинеке. Но ведь Тинеке и Кристиен – почти сестры.

Когда уроки заканчивались и письменные принадлежности запирались в шкаф, Кристиен продолжала выводить буквы пальцем на пыльной земле за хозяйственными пристройками или возле очага.

Дом. Дерево. Лошадь. Я.

Она стала рассеянной и просыпала хворост на землю. Так долго вымачивала в воде траву для лошадей, что та становилась несъедобной. Но когда повариха или кто-нибудь из конюхов набрасывались на нее с упреками, девочка робко отходила в сторону, словно была ни при чем.

Это все слова и Тинеке. Но прежде всего слова, потому что именно они придавали душе и мыслям контуры. Без них Кристиен не существовало. Каждый человек должен обозначить вокруг себя невидимую границу, без которой нет ничего, кроме неопределенности и тумана.

Иисус Христос добр, но и он проникается презрением к людям, чьи души бесформенны и беспросветны. Потому что и он иногда выходит помериться силами с демонами и грешниками, подобно Арджуне, сразившемуся с семью великанами. «Вот почему так важно писать», – размышляла Кристиен.

И это приносило результаты.

Девочка впитывала грамоту как губка. Она выводила пальцем буквы и чувствовала, как в нее проникают слова. Даже кухарка удивлялась: никто из слуг, кроме кранина, не умел писать по-голландски. Старуха сидела у очага, подперев рукой щеку, но ее слабые глаза постоянно косились в сторону маленькой «индо».

Однажды кухарка даже назвала ее «нонни», что означает «маленькая госпожа». Девочка удивленно вскинула голову, но промолчала и вскоре вернулась к своему письму.

Но обе они знали, что в этом случайно вылетевшем слове заключена правда. Оно лишь подтверждало то, что и без того было ясно всем.

Потому что девочка, которая писала голландские слова, принадлежала миру белых сестер. Отныне повариха стала терпимее относиться к маленькой «индо». Окружавшая Кристиен атмосфера всеобщей неприязни постепенно рассеивалась.

«И все это слова», – думала малышка.

Кухарка сидела на земле. Дым ее очага поднимался вверх, к просвеченным солнцем листьям бананового дерева. Уперев локти в живот, старуха в задумчивости потирала пальцами лоб. Ее волосы были совсем белыми. Когда-то давным-давно один человек острым ножом вырезал ее сердце и бросил его в море. Старуха подняла голову, уставившись куда-то в пустоту.

Она должна считать себя счастливицей, что белые сестры так долго держат ее на службе. Потому что, если однажды они захотят от нее избавиться, ей некуда будет идти. Поэтому кухарка и считала себя счастливой.

Тем не менее больше всего на свете ей хотелось бы умереть.

Так, за делами, незаметно село солнце, и девочка поднялась, чтобы отправиться на вечернюю молитву. Теперь она не сомневалась, что солдат за ней вернется. Он сделает, как обещал.

Но дружба с Тинеке оказалась недолгой.

Тоска по дому продолжала мучить девушку, даже занятия с неуклюжей «индо» не смогли ее преодолеть. Она глубоко въелась в душу юной послушницы и, когда та уже думала, что поборола ее навсегда, дала о себе знать в виде болезни.

Поначалу думали, что это дизентерия, которой мучились в этих широтах почти все белые. Однако лечение не помогало. Состояние Тинеке ухудшалось. Кожа ее высохла, испражнения стали красными от крови. Глаза помутнели, словно покрылись матовой пленкой.

Потом на руках и животе девушки появилась сыпь. Тинеке часто рвало, поэтому она перестала выходить из спальни даже днем. Кристиен напрасно ждала ее на лестнице.

Опасаясь за жизнь Тинеке, сестры решили отправить ее за море. Для юной послушницы это означало поражение, которое она сильно переживала. Однако даже это не могло заглушить ее радости от предстоящего свидания с домом. Когда же Тинеке оглядела свое бледное, костлявое тело в постели, ей стало по-настоящему страшно. Она не хотела умирать.

Тинеке лежала на койке, сложив руки на груди, и плакала от счастья. Душой она уже переместилась домой и гуляла рядом с Девой Марией, своей небесной матерью, по райскому саду. Тинеке больше не было в монастыре, а потому ее прощание получилось коротким. Она едва успела собрать пожитки и, конечно же, и не подумала напоследок повидаться со слугами. Двуколка со всеми узлами и сумками уже ждала во дворе, когда сестра Аннике вдруг напомнила об «индо». Она проводила Тинеке к пристройке, где жила девочка, но той не оказалось на месте. Тогда Аннеке решительно распахнула дверь в ее спальню, и Тинеке удивилась тому, что никогда не бывала здесь раньше. Кристиен лежала неподвижно, свернувшись на циновке калачиком. Тинеке опустилась на колени.

В этот момент девочка проснулась. От ее грязного голого тела исходил запах навоза и земли. Кроме того, в каморке не было окон, и свет едва просачивался сквозь плетенные из бамбука стены. Все было так не похоже на чистые спальни белых сестер.