Маргарет Джордж - Ошибка Марии Стюарт

– Дитя мое, это таинство и предназначено для облегчения страждущих сердец… – он попытался убрать руку, но она со слезами прильнула к ней.

– Что так тревожит тебя?

– Я грешила своими деяниями, впадала в грех гнева и гордыни, отказывала в милосердии. Я…

– Люди не плачут из-за «отказа в милосердии», – его голос звучал ласково, почти дразняще. – Такие абстракции не ранят душу и не вызывают муки раскаяния, которые я вижу. Что ты совершила?

– Я ненавижу его! Я ненавижу своего мужа! Разве это не грех? Я хочу, чтобы он умер… я желаю его смерти, я презираю его! – Она спрятала лицо в ладонях и громко разрыдалась. – Я не могу выносить его присутствие, он мне отвратителен! Что мне делать, отец?

– Увы, ты должна преодолеть это отвращение. Он твой муж, и вы одна плоть перед Богом. Ты знаешь, что это твой долг…

– Я не могу, не могу!

– Телесно ты не можешь этого сделать, но с Божьей помощью…

– Не-е-ет, – простонала она, держась за бок и согнувшись. Казалось, будто ее лягнула лошадь.

– Ты говоришь «нет», потому что не хочешь смириться со своим положением, а не от сомнения в том, что Бог может помочь тебе, – священник сам казался потрясенным. – Боюсь, без искренней попытки измениться ты не сможешь получить отпущение грехов.

– Я тоже боюсь, отец. Боюсь, что, если умру, Дарнли со своим отцом будет править Шотландией, и они убьют моего ребенка. Вот какие кошмарные мысли мучают меня! Как я могу делить постель с мужчиной, который хочет, чтобы я умерла?

– Это… – он помедлил, – это потому, что ты испытываешь желание к какому-то другому мужчине или думаешь о нем?

– Нет, я и не думала ни о чем подобном. Вы знаете, отец, что я вышла за него, будучи девственницей, и до того даже не уделяла внимания этой стороне жизни… хотя другие постоянно говорили, пели и сплетничали об этом. Я была так же девственна, как моя кузина, королева Англии. Как бы мне хотелось снова стать такой!

Он вгляделся в ее заплаканное лицо.

– Я верю тебе. Ты должна быть благодарна за то, что дьявол не стал искушать тебя этим, иначе ты страдала бы гораздо сильнее, – он вздохнул. – Я не хочу, чтобы ты приблизилась к рождению ребенка, имея грех за душой. Твои чувства понятны, но есть ли у тебя силы, чтобы попытаться преодолеть их? Бог просит лишь твоего согласия и покорности Его воле. Он не требует других обещаний и определенно не требует достичь успеха.

– Хорошо. Если вы говорите, я должна это сделать, – прошептала она. – Вы много лет охраняли мою душу.

– Тогда совершите акт покаяния, чтобы я мог отпустить ваши грехи, – сказал он.

Мария склонила голову:

– Господь, Бог мой, я всем сердцем раскаиваюсь в моих грехах и отрекаюсь от них превыше всего потому, что они неугодны Тебе в Твоей бесконечной милости и доброте. Я вверяю себя Твоему суду и твердо намерена с Твоей помощью искупить свои грехи и больше никогда не гневить Тебя. Аминь.

– Тогда я прощаю тебя и отпускаю твои грехи от имени Отца, Сына и Святого Духа, – произнес отец Мамеро. – Что касается искупления, нужно решить этот вопрос так скоро, как только сможешь, – он посмотрел на ее живот. – И пусть Бог дарует тебе благополучные роды.

Родовые схватки начались месяц спустя июньским вечером. До тех пор Мария с беспокойством спрашивала сиделок: «Как я узнаю, что это настоящие схватки?» И они неизменно отвечали: «Вы узнаете. Вы сразу же поймете». Теперь она понимала, почему они говорили так уверенно.

Ей было больно с самого начала. Ей говорили, что все начнется постепенно, но первая схватка пронзила ее тело, как кинжал с тонким клинком, вошедший наискосок от спины к животу. Как только схватки начались, они больше не прекращались. Женщины говорили, что в первые часы она сможет вышивать или слушать музыку, но Мария не могла приподняться и сосредоточить внимание на чем-то другом. Она как будто сражалась с врагом внутри себя, с сильным и опасным противником, который мог в любой момент одолеть ее.

Лежа на огромной кровати в Эдинбургском замке и цепляясь за скомканные простыни, она изо всех сил старалась сдержать крик. Она делала все, что советовала повитуха, – лечь так, взяться за это, понюхать носовой платок, надушенный желтофиолью, – поскольку эта женщина должна была знать секреты, которые могли помочь. Но ничто не помогало, и боли становили все более интенсивными, до тех пор пока ей не стало казаться, что если бы ей дали кинжал, то она могла бы убить себя.

– Возьмите меня за руку, – велела леди Атолл. – Сожмите сильнее!

Мария подчинилась, хотя ей не хватало сил сжать руку так сильно, как хотелось бы.

– Моя сестра сама готовится к родам, – прошептала женщина. – Да, прямо в этом замке. Теперь я могу унести с собой вашу боль и передать ей. Она сильная, она выдержит!

Женщина, почти такая же грузная и неуклюжая, как беременные, поднялась со стула, стоявшего рядом с постелью.

– Нет, я не хочу этого! – воскликнула Мария и протянула руку, пытаясь удержать ее.

– Тише, – повитуха мягко уложила ее обратно. – Пусть колдунья уйдет. Не оставляйте ее рядом с собой.

Колдунья? Разве эта женщина колдунья?

– Леди Атолл… – начала она, но ее голос пресекся от невыносимой боли. Ее живот как будто раздирали раскаленными железными крючьями, но огромная масса внутри – она больше не чувствовала ее как ребенка – оставалась неподвижной. Зачем же тогда все эти схватки? Казалось, они накатываются на неподвижное существо и откатываются обратно, словно волны, плещущие о камень.

– Помогите! Помогите мне! – выкрикнула она, но уже знала, что никто не поможет. Они не могли проникнуть внутрь ее и достать ребенка. – О-о-ох!

Внезапно боль начала прорываться наружу, как солнечный свет, бьющий через разрыв в облаках. Потом она вернулась в полной силе.

– Тужьтесь! Тужьтесь! Время пришло!

Теперь схватки действительно сместились ниже, охватывая то, что имело начало, центр и конец. Она ощутила движение в океане боли, которым был ее живот.

– Готовьтесь! – крикнула повитуха. – Живее!

Ее помощница кинулась к изножью кровати с простыней и тазом теплой воды. Повитуха тяжело дышала и потела, как будто работала перед открытой печью. Она наклонилась и напрягла жилистые руки.

– Он здесь! Он здесь! – крикнула она. – Это он , это принц!

– Принц! – зашептались остальные женщины, наклоняясь посмотреть.

– Дело еще не кончено! – рявкнула повитуха.

Мария услышала восклицания «это принц!» и испытала бесконечное облегчение. Но… цел ли ребенок?

Суета и движение сосредоточились там, где она не могла ничего увидеть, но потом повитуха подняла скользкого и блестящего синюшного младенца. Его голову покрывала паутинно-тонкая плодная оболочка, быстро снятая повитухой. С него стекали капли слизи. После шлепка по влажным ягодицам послышалось тонкое мяукающее хныканье.