Маргарет Джордж - Ошибка Марии Стюарт

Эрскин участливо смотрел на нее.

– Последние два года были такими трудными, что иногда кажется, как будто это часть божественного замысла, – сказал он.

Едва ли.

– Нокс далеко, – с улыбкой сказала она. – Пожалуйста, обойдемся без подобных рассуждений, – ей предстояло коснуться щекотливой темы. – Я довольна, что принца воспитывают в протестантской вере. Незнание веры своих подданных было бы огромным недостатком для него.

– Тогда почему вы не изучаете ее? – прямо спросил Эрскин.

– Те, кто хотел научить меня, оказались слишком мстительными, – ответила она. – Нокс, с его обвинениями и проклятиями, не способствовал этому.

– Очень жаль, – признал Эрскин. – Ведь он настоящий шотландец и, несомненно, слышал пословицу «На мед слетается больше пчел, чем на уксус». Он провозглашает сладость Евангелия, но делает ее кислой.

Мария улыбнулась:

– Не имеет значения. Ох, посмотрите, принц пытается встать!

Леди Эрскин взяла маленького Джеймса за руки и дала ему пройти несколько шагов.

– Он выпрямляется и ходит, если у него есть опора, – сказала она. – В следующий раз, когда вы увидите его, он будет нормально ходить.

– В следующий раз, когда вы увидите его, он будет настоящим юным принцем, – пообещал Эрскин.

Обратный путь обещал Марии и ее спутникам приятную поездку по сельской местности. Весна уже вступила в свои права, и когда Мария, Мелвилл, Хантли и Мейтленд медленно ехали по разбитой дороге мимо лугов и лесов, она чувствовала, как у нее поднимается настроение. Ветерок, потеплевший после вчерашнего дня, теперь убаюкивал путников, и со всех сторон раздавался птичий гам: щебет, чириканье, посвисты и звонкие трели. Бойкие движения птиц, прыгавших и перепархивавших с ветки на ветку, отвлекали ее внимание.

– Птицы радуются, – сказала она, повернувшись к Мейтленду. – Они похожи на маленьких детей, отпущенных с урока.

Мейтленд бледно улыбнулся.

– Да, Ваше Величество, – безрадостно отозвался он.

«Бедная Фламина! – подумала Мария. – Он женат только четыре месяца и уже безразличен к весне. Возможно, он действительно слишком стар для нее».

Хантли ехал следом за Мейтлендом с тем же мрачным лицом. Обычно Хантли улыбался и излучал добродушие, что делало его приятным спутником, несмотря на невеликие умственные способности. Но сегодня он явно не имел поводов для радости.

Солнце поднялось выше, просвечивая сквозь зеленую дымку на ветвях деревьев, совершенно голых еще неделю назад. В густом лесу зелень была едва различима среди теней, но белые звездочки самых ранних цветов как будто подмигивали им. И повсюду слышался звук текущей, журчащей, капающей воды, освободившейся от оков зимы.

– Может быть, остановимся и отдохнем? – предложила Мария.

– Я не вижу подходящего места, – сказал Мейтленд. – Здесь слишком грязно.

Действительно, лошади с чавканьем месили копытами глинистую почву.

– Тогда остановимся в первом же сухом месте, – решила Мария, пытаясь поддержать жизнерадостный тон. Несмотря на беспокойство и неопределенность их положения, она наслаждалась пением птиц – малиновок, жаворонков и зябликов – и даже пронзительными криками черных дроздов и хриплым карканьем ворон. Это был роскошный хор, громче говоривший о жизни, чем любое органное сочинение, исполняемое в церкви. Ястребы безмолвно парили в огромном синем небе над головой.

Они начали подниматься, удаляясь от ручья, поблескивавшего среди усеянной камнями трясины, разбухшей от весеннего половодья. Небольшой холм, окруженный живой изгородью из кустов боярышника и эглантерии в белом цвету и покрытый яркой молодой травой, как будто поджидал их.

– Какая красота! – воскликнула Мария, когда заглянула за гребень холма и увидела цветущий луг, расстилавшийся перед ней. – Похоже на гобелен.

Мейтленд позволил себе ироничную улыбку:

– Ах, значит, теперь вы превозносите искусство! Вы называете работу мастеров такой прекрасной, как будто природа подражает им, а не наоборот.

Они спешились, и остальные члены небольшого отряда последовали их примеру. С трех сторон от холма раскинулись луга и леса, и когда Мария посмотрела в одну сторону, она заметила быстро двигавшееся белое пятно – возможно, оленя, скрытого в тени и наблюдавшего за ними, перед тем как умчаться прочь.

– Давайте прогуляемся вместе, – обратилась она к трем своим советникам, но Мейтленд и Хантли уже разошлись в стороны, и их можно вернуть только громким окриком. Лишь Мелвилл услышал ее и подчинился.

Мелвилл тоже выглядел несчастным. «Все они так несчастны под этим ласковым весенним солнцем! – подумала Мария. – Наверное, Бог должен считать своих созданий слепыми, глухими и неблагодарными». В следующий момент она увидела семью ежей, поспешившую скрыться при их приближении, и от души рассмеялась.

– Ежу не нужно быть таким робким, – сказала она. – Хотя полагаю, он не сможет защититься от дикобраза, своего более грозного родственника. Вы когда-нибудь видели дикобраза? Я собиралась сделать вышивку…

– Ваше Величество, – перебил Мелвилл. – Мне кажется… простите меня, я опять-таки выполняю свой долг – мне кажется, что у вас сейчас есть более серьезные заботы, чем вышивание дикобразов.

Он остановился и тоскливо посмотрел на нее.

– Дорогой Мелвилл, – наконец сказала она. – Мы многое испытали вместе. Значит, вы снова хотите предупредить меня? Мое поведение кого-то оскорбляет?

– Да, Ваше Величество. Дело в Босуэлле. Вы должны разойтись с ним.

«Нет, – подумала она. – Мне нужно не разойтись с ним, а выйти замуж за него».

– Но мы не состоим в браке, – вслух сказала она.

– Нет, и вы не должны стремиться к этому. Он недостоин вас. Такой выбор скомпрометирует вас. Когда он заставил лордов подписать свою злосчастную петицию, это лишь показало, в каком отчаянном положении он находится. Это выглядело смехотворно и патетично.

– Но они подписали документ.

– Только под угрозой силы. Ваше Величество… пытался ли он осуществить свое намерение? Это нечто неслыханное – получить патент на брачное предложение для королевы! Он написал «если Ее Величество проявит склонность ко мне», но Боже вас упаси даже от мыслей об этом. Вы должны быть глухи к его притязаниям, как Одиссей был глух к пению сирен. Заткните уши воском и привяжите себя к мачте, если это будет необходимо.

– Ах, Мелвилл, – сказала она. – Вы в душе всегда желали мне самого лучшего. – «Что собирается сделать Босуэлл? – думала она в то же время. – Что он может поделать в борьбе с такими противниками? Он сказал: «Верь мне», но как я могу поверить?»

Мария скакала вперед. На ее корсаже был закреплен букетик ландышей, чей нежный аромат составлял ей компанию. Настроение ее спутников как будто немного улучшилось после остановки. Возможно, они просто нуждались в отдыхе, а может быть, праздник жизни, цветущей вокруг, произвел на них такое же впечатление, как на нее.