Элис Манро - Танец блаженных теней (сборник)

Я выехала с Гроув-стрит, свернула на Минни-стрит и увидела его дом с торца. Там тоже не было света. Я обогнула дом и посмотрела с фасада. Интересно, им тоже приходится красться по лестнице наверх и врубать телевизор? Но женщина с кормой, как у рояля, на такое не пойдет. Не сомневаюсь, он сразу же привел ее в старухину комнату и сказал: «А это новая миссис Маккуарри», так оно и было.

Я припарковала машину и опустила стекло. А потом, не соображая, что творю, надавила на клаксон со всей силы и не отпускала, пока не устала рука.

Этот звук раскрепостил меня, теперь я могла кричать. И я крикнула:

– Эй, Клэр Маккуарри, я хочу поговорить с тобой!

Никто не ответил. И я заорала на его темный дом:

– Клэр, выходи!

Я снова нажала на клаксон, два, три – не знаю уж, сколько раз. В перерывах между сигналами я орала. Я будто наблюдала за собой со стороны, я была далеко-далеко, такая маленькая, стучала кулачком, и кричала, и сигналила, сигналила, куражилась, вытворяла все, что взбредет мне в голову. И это было так приятно! Я почти забыла, зачем это делаю. Я принялась ритмично сигналить, аккомпанируя своим воплям.

– Клэр, ты выйдешь, в конце концов? Стакан-лимон, Клэр Маккуарри, выйди вон!.. – кричала я, рыдая посреди улицы, и мне было плевать на все.

– Хелен, ты что, хочешь перебудить весь город? – спросил Бадди Шилдс, сунув голову в открытое окно.

Он ночной констебль, и раньше я учила его в воскресной школе.

– Это просто серенада для новобрачных, – сказала я, – а что такого?

– Я должен просить тебя прекратить этот шум.

– А мне не хочется прекращать.

– Ладно, Хелен, ты просто немного расстроена.

– Я зову его, зову, а он не выходит, – сказала я. – Я просто хочу, чтобы он вышел!

– Ну, будь паинькой и перестань сигналить.

– Я хочу, чтобы он вышел!

– Перестань, Хелен, больше не сигналь, ни звука больше.

– А ты заставишь его выйти?

– Хелен, я не могу заставить человека выйти из его собственного дома, если он не хочет.

– Я думала, ты представитель закона, Бадди Шилдс!

– Так и есть, но закон тоже не всесилен. Если ты хочешь с ним увидеться, почему бы тебе не прийти днем и не постучать в дверь тихо-мирно, как и положено приличной даме?

– Он женился, если ты вдруг не знаешь.

– Ну, Хелен, он женат, и это так же верно, как и то, что ночь на дворе.

– Предполагается, что это забавно?

– Нет, предполагается, что это правда. А теперь, может, ты подвинешься, а я отвезу тебя домой? Глянь-ка, окна засветились. Грейс Бичер на нас смотрит, и Холмсы окна пораскрывали. Ты же не хочешь дать им повод для пересудов, а?

– Они все равно только и делают, что болтают, какая разница – обо мне или не обо мне?

Бадди Шилдс выпрямился и чуть отодвинулся от окна машины, и я увидела, как кто-то в черном идет через лужайку Маккуарри, и это был Клэр. Он был не в халате или пижаме, ничего такого, он был полностью одет: рубашка, пиджак и брюки. Он шел прямо к машине, а я сидела в ожидании, что я ему скажу. Он ничуть не изменился. Толстый, спокойный мужчина с заспанной физиономией. Но под его взглядом, его всегдашним добродушным взглядом мне сразу расхотелось плакать или орать. Я могла сколько угодно, до посинения орать и плакать, но его взгляд от этого ничуть бы не изменился, это не заставило бы его встать с постели чуть быстрее или прибавить шагу, проходя через двор.

– Хелен, езжай домой, – сказал он, как будто мы весь вечер просидели с ним перед телевизором и все такое и теперь пора домой, в постельку. – Мамуле большой привет от меня, – прибавил он. – Езжай домой.

И это все, что он хотел сказать. Он посмотрел на Бадди и спросил:

– Вы ее отвезете?

И Бадди сказал, что да. А я смотрела на Клэра Маккуарри и думала: вот человек, который сам по себе. Его не слишком заботило, что я чувствовала, когда он делал то, что он делал, лежа на мне сверху, и ему было почти безразлично, какой гвалт я устроила посреди улицы из-за его женитьбы. Это был человек, который ничего не объяснял, – наверное, у него просто не было объяснений. А если он не мог что-то объяснить, что ж, он просто забывал об этом. Сейчас все соседи глазеют на нас, а назавтра он встретит их на улице и расскажет им какой-нибудь анекдот. А как же я? Наверное, встретив меня на улице как-то раз, он просто спросит: «Как поживаешь, Хелен?» И тоже расскажет мне анекдот. И если бы я по-настоящему задумывалась о том, каков он, Клэр Маккуарри, если бы я хоть раз обратила внимание, я бы совсем иначе вела себя с ним и, может быть, мои чувства к нему были бы иными, но, бог знает, имело бы это хоть какое-то значение в конце концов или нет?

– Ну теперь ты понимаешь, что зря устроила весь этот кавардак? – сказал Бадди, а я молча скрючилась на сиденье и смотрела на Клэра, идущего к дому, и думала: да, надо было быть повнимательнее… Бадди спросил: – Ты больше не будешь беспокоить его и его жену, правда, Хеллен?

– Что? – очнулась я.

– Ты ведь больше не будешь беспокоить Клэра и его жену? Потому что теперь он женат – окончательно и бесповоротно. А завтра утром ты проснешься, и тебе будет страшно неловко за то, что ты сделала сегодня, тебе будет стыдно смотреть людям в глаза. Но позволь мне тебя утешить: всякое бывает, единственное, что нужно сделать, – просто идти дальше и помнить, что ты не одна такая.

И похоже, ему не приходило в голову, до чего забавно то, что он читает проповеди – мне, ведь это мне он сдавал стихи из Библии, и это я застала его однажды за чтением Левит под партой.

– Вот, например, на прошлой неделе… – рассказывал он, ведя машину по Гроув-стрит к моему дому, не слишком поспешно, чтобы по пути закончить проповедь, – на прошлой неделе мы получаем вызов, едем аж на Птичье болото: мол, там машина застряла. Так вот, там старик-фермер размахивает заряженным ружьем и обещает пристрелить эту парочку, если они не уберутся из его владений. Они съехали на проселочную дорогу после того, как стемнело, хотя каждый дурак знает, что в это время года все развезло, застрянешь обязательно. Не стану называть имен, но ты их обоих знаешь, и им абсолютно нечего было делать в одной машине. Одна из них – замужняя женщина. И хуже всего, что ее муж как раз беспокоился, почему она так задерживается после репетиции хора – эти двое поют в хоре, не скажу в каком, – и заявил об ее исчезновении. Так вот, мы вызвали трактор, чтобы вытащить машину, и оставили его там париться, уняли этого старикана-фермера, а потом уже среди бела дня повезли ее домой, и она всю дорогу рыдала. Вот что я имею в виду, когда говорю, что всякое бывает. А вчера видел этих мужа и жену, они вместе ходили за покупками, вид у них был не слишком радостный, но уж как есть. Так что будь умницей, Хелен, и живи дальше, как все остальные, и скоро-скоро мы все увидим весну.